Люби меня
Шрифт:
Растерянно садится. Сама себя оглядывает.
– Да я не успел тебя порвать. С краю был. Чуть дальше головку сунул, и ты заплакала… Я сразу вышел.
– Что? – мои пояснения не успокаивают, а наоборот, углубляют ее ужас. – То есть это еще даже не… – заливаясь жаром смущения, она не находит слов. – Я по-прежнему девственница?
– Сто процентов.
– Но как… Почему так больно? Что будет тогда, если ты порвешь? Божечки… Может, ты слишком большой для меня? Может, у нас не получится физически?
– Блядь, Соня… – толкаю немного грубо. – Я тебе конь, что ли? Бред.
Она ничего не отвечает. Но, глянув на мой член, опасливо сдвигает ноги.
– Выключи свет.
Медленно вздыхаю и выполняю эту просьбу. Пока иду к кровати, Богданова ложится и продвигается на противоположную сторону матраса. В этот момент меня раздирает такими, мать вашу, эмоциями, что пылающая похотью дубина тупо падает. Никогда такого не случалось до оргазма. Сейчас же понимаю, что даже если бы удалось Соню уломать на вторую попытку, я сам не смогу.
– Хочешь… Хочешь я… – ее дыхание ударяется мне в ухо и вызывает бешеную волну мурашек по всему телу. Чувствую, как скользит ладонью по моей груди. Обнимая, прижимается всем телом. – Хочешь я поцелую тебя там?
Я собирался сохранить остатки своего долбоебучего достоинства. Но когда Соня это предлагает, да еще свойственным ей одной образом, меня кроет такой темной волной похоти, что я, блядь, готов волком завыть. Ну, или залаять, как ошалевшая от радости псина.
Но…
– Не сегодня, Сонь.
Иначе я реально отброшу копыта.
– Почему? – ее ладонь поднимается к моему подбородку. Я машинально обнимаю ее той рукой, на которой она лежит, и поворачиваюсь к ней лицом. – Ты обиделся?
– Нет, – честно отвечаю я. – Дело не в этом.
– А в чем же?
– Не знаю… Наверное, ты должна хотеть этого так же сильно, как хочу я.
– Я хочу… – шепчет неуверенно.
И замолкает.
Я тоже молчу. Сердце, как ни удивительно, приходит в норму. Поглаживая Соню, ловлю себя на том, что неосознанно ей улыбаюсь.
– Ты сказал, что любишь меня, – вспоминает она тихо.
Это немного смущает. И чтобы скрыть стыд, я на автомате хмурюсь.
– А ты сомневалась? – скрипит из меня, продирая горло.
– Нет… Просто ты впервые сказал… Это приятно… – понижая голос, задействует те самые мечтательные нотки, которые меня всегда на сто процентов дурманят. – Незабываемо.
– У меня нормальный член, – задвигаю я на волне откровенности, которую она задала. – Ты просто должна расслабиться, довериться и впустить меня… – от используемых слов сам немного ушатываюсь. – Попробуем?
– Прямо сейчас? – по тону понятно, что не готова.
– Нет. Не сейчас. Ты подумай. Настройся.
– Угу…
– Может, завтра? – напираю все же. Желание ею обладать выкручивает все заглушки. И это не похоть. То есть не только она. Намного больше. – Я заберу тебя после работы. Поужинаем вдвоем. В моей квартире. Никто не помешает. Все… Все будет красиво, Соня. Я обещаю.
Она улыбается, прижимается крепче и, прочесывая лбом мой лоб, часто кивает.
– Я тебя люблю, – выпаливает с тем жаром, который я в ней обожаю.
Солнышко же…
– Солнышко.
– А ты? Скажи мне еще раз…
Сглатываю. Прикрываю веки. Снова смотрю на нее.
– Я люблю тебя, – сиплю, смущаясь настолько, насколько это, мать вашу, только возможно. – Ты первая, кому я это говорю.
– Хм… Вообще-вообще? Или ты… Имеешь в виду девушек?
– Вообще-вообще. У нас в семье не принято открыто выражать чувства, – роняя это, на мгновение задумываюсь, имею ли я право продолжать. И все же продолжаю, просто потому что с Соней мне хочется делиться всем. – У матери с отцом отношения холодные. Они команда, не более. Если бы я услышал от кого-то из них что-то про любовь, блядь… – рвано смеюсь. – Я бы решил, что они рехнулись.
– Печально… – заключает моя Соня-лав с очевидной тоской. Странно, что ей их жаль. Им-то ее – точно нет. – Мои родители еще хуже, поверь… Мама вообще жестокая. Одно время мне даже казалось, что я ее ненавижу. Потом прошло. А отец… Ему ни до кого нет дела. Он не любил вникать в то, что происходит дома. На нас плевать было. Вот мама в одиночку и отрывалась.
– Тебя били? – хриплю с каким-то безумным желанием убивать.
– О-о-о, постоянно!
Я прикусываю язык, пока не ощущаю, как рот заполняет вкус крови. Дышать не могу. Все тело, каждая чертова мышца разом деревенеет. Я так напряжен, что, кажется, попросту рассыплюсь, на хрен, в прах.
– Знаешь… Я не хочу заводить детей. Никогда, – это признание отвлекает. Не то чтобы я думал об этом. Определенно нет. Но как бы в перспективе, наверное, это бы было естественным. – Ты должен знать, если мы в самом деле поженимся.
И снова она меня переключает.
– В самом деле поженимся, – заверяю ее я. – Ты же согласилась… Теперь не отвертишься.
– Да я как бы и не собиралась… – шепчет она, пожимая плечами. – Боже… – выдыхает, будто бы только в этот момент что-то осознает. – Я буду в белом платье… Невестой буду… А потом Георгиевой… Я… Я об этом мечтала, Саш! Ты все мои мечты исполняешь! Все! Я тебя так сильно люблю! Не представляешь даже…
Резко сжимаю ее, толкаюсь ртом к ее рту, обрываю поток слов, но не целую.
Дышу ею. Наслаждаюсь этим мгновением по максимуму.
– Я тебя тоже очень сильно люблю, – закрепляю, наконец, все ранее сказанное.
37
Разве ты не должен лишить меня девственности?
– Что приготовить на ужин? Может, тефтели в соусе? – спрашивает Лиза, когда я уже собираюсь покинуть ее комнату и отправиться на свидание с Сашей. – Ты во сколько вернешься?