Любимая и потерянная
Шрифт:
Шумно дыша, они достигли дверей бара и пошли на приступ. Угрюмый мулат-метрдотель не очень рьяно их задерживал, он еще не успел оправиться от страха, который испытал, когда, услышав топот ног, решил, что к ним нагрянула полиция.
— Прочь с дороги! — крикнул Роджерс. — Вы что, не слышите? Она поет!
И, возглавив шествие, он повел своих спутников в бар. Успокоенный метрдотель не стал спорить и равнодушно взглянул на певицу.
Это была хорошенькая мулатка в белом платье; разделенные прямым пробором волосы падали на открытые плечи. В ее лице соединились необузданность и нежность, и к нежному ее личику как-то странно не шел сипловатый голос, и в самом деле,
— Ну-с, — понизив голос, обратился Роджерс к приятелям, — что вы скажете?
— Что я скажу? Б… как б… — ответил Вольгаст.
— Чушь это все собачья, — буркнул Фоли. У него сильно болела ушибленная на лестнице нога.
— Ей слишком громко приходится петь, — тоном знатока сказал Ганьон. — Здесь очень уж шумно. Неравный поединок. Даже очень хорошей певице не под силу соперничать с пивом. Так можно и голос сорвать. Ей бы петь где-нибудь в маленьком уютном клубе на Пил-стрит.
— Мой кабак мне больше нравится, — оглядываясь, заметил Вольгаст. — Здесь слишком много пьют пива. Кабак, где выпивают столько пива, имеет мало шансов сохранить репутацию.
— При чем тут кабак, речь идёт о девице, — сказал Роджерс. — Как она вам показалась, Макэлпин?
— Недурна, — рассеянно ответил тот.
Он на нее едва взглянул. Осторожно обводя глазами зал, Макэлпин находил и методично восстанавливал в памяти все, что видел здесь прежде. Вот Уэгстафф, в правой руке он держит рожок и, полуотвернувшись от оркестра, следит взглядом за певицей. А вот трубач Уилсон после паузы подносит к губам трубу. За столиком слева, у самой эстрады миссис Уилсон в шикарном платье цвета меди и еще две женщины в таких же медных туалетах, а с ними два широкоплечих негра посветлей; они внимательно слушают певицу и время от времени шепотом обмениваются впечатлениями. А по ту сторону танцевальной площадки, в полутемном уголке — он не хотел сразу туда смотреть — за столиком, расположенным довольно далеко от джаза, но всего лишь в двадцати шагах от самого Макэлпина, сидит Пегги в белой блузке.
Она сидит одна, спокойная и безмятежная, и, кажется, еще не пригубила своей рюмки. Иногда она глядит в сторону бара, а это значит, что она, наверное, не видела, как в зал вошел Макэлпин.
Певица закончила номер; Ганьон, Роджерс и Вольгаст разразились такими бурными аплодисментами, что многие обернулись, а певичка отвесила в их сторону поклон.
— Я приглашу ее за наш столик, — сказал Роджерс. — Это беленькое платье обтягивает ее, как перчатка, правда?
— Поглядели, а теперь чего сидим? — брюзгливо спросил Фоли.
— Я обещал угостить каждого, кто будет недоволен. Помните? — спросил Роджерс. — О’кэй. Опросим всех и выясним. Кто в претензии? Профессор Вольгаст?
— Аппетитная девочка, — неторопливо сказал Вольгаст. — На любителя. Мне она не подходит. Я не любитель. Вы ничего мне не должны.
— Профессор Фоли?
— С вас коктейль.
— Профессор Джексон?
— Я потрясен.
— Профессор Ганьон?
— Если вы приведете ее за наш столик, я вас сам угощу.
— Профессор Макэлпин?
— А?
— Я должен вам коктейль?
— За что?
— Как за что? За эту крошку.
— О, нет, нет, нет.
— Профессор Мэлон. Эй, куда же это он?
Мэлон незаметно отошел и теперь пробирался через танцевальную площадку к столику в затененном углу зала. Играл оркестр, разноголосый гул наполнял зал. На пути у Мэлона, задерживая его,
— Ага, я понял, — шепнул Вольгаст, — тут наша подружка, любительница негров.
— Иногда я люто ненавижу Мэлона, — сказал Джексон, помаргивая и нервно теребя свою унылую бороденку. — Мы последнее время много бываем вместе, но я его все равно ненавижу.
Потрясенный тем, как бешено заколотилось его сердце, Макэлпин продолжал стоять вместе со всеми, следя взглядом за Мэлоном, и убеждал себя, что глупо вмешиваться, пока тот не дал повода. Пегги сама сумеет дать ему отпор, и незачем смущать ее непрошеным заступничеством. На какое-то время танцующие пары заслонили столик Пегги. Мэлон тоже исчез из виду. Когда же образовался просвет, Мэлон уже сидел рядом с девушкой и подзывал официанта.
Пегги покачала головой и отвернулась, но Мэлон, наклонившись к ней, стал с усмешкой что-то говорить. «Если он только дотронется до ее руки, — думал Макэлпин, глядя на руку девушки, лежавшую на столе, — я к ним сейчас же подойду». Но Мэлон не дотронулся до ее руки. Развалившись на стуле, закинув ногу на ногу, он продолжал болтать, а девушка смотрела на оркестр. Музыканты складывали инструменты на пол возле стульев. Танцующие пары расходились к своим столикам и на время снова заслонили Мэлона.
Потом все увидели, что Мэлон наклонился к самому уху Пегги и, усмехаясь, что-то зашептал. Его рука потянулась к ее плечу. Девушка оттолкнула руку. Макэлпин двинулся в их сторону, однако все произошло так быстро, что он не успел вмешаться.
Негр-официант что-то сказал Мэлону, но тот, высокомерно отмахнувшись, подвинул стул поближе к Пегги и обнял девушку за плечи. Официант тронул Мэлона за руку. Привстав, Мэлон быстро повернулся и с такой силой ткнул официанта под нос тыльной стороной ладони, что тот запрокинул голову. Макэлпин был уже совсем недалеко. Но прежде чем он смог пробиться сквозь толпу, с эстрады спрыгнул Уилсон и мгновенно оказался у их столика, хотя не бежал, а просто шел деловитой и скорой походкой, нахмуренный, мрачный. Схватив Мэлона, он рывком оттащил его от девушки. Чувствовалось, что он знает, как взяться за дело. Быстрый удар слева в голову заставил Мэлона пошатнуться. Нанеся удар, Уилсон замер, слегка пригнувшись, как настоящий боксер. Мэлон тоже встал в стойку. Что-то ужасно нелепое было в этой грузной фигуре, застывшей в старомодной боксерской стойке — левая рука выдвинута вперед, спина напряжена. Уилсон сделал выпад, провел три сильных удара слева и сбил противника с ног.
Их уже окружала плотная толпа людей, вскочивших из-за соседних столиков, и Макэлпину не удавалось сквозь нее пробиться.
— Пегги! — громко крикнул он.
Но она, растерянная, испуганная, продолжала стоять на прежнем месте. Между тем Мэлон, поднявшись на ноги, сам перешел в нападение. В двух шагах от него оказался официант, которого он стукнул по носу. Официант рвался в драку, но его удерживал метрдотель. Не обращая внимания на Уилсона, Мэлон изо всех сил ударил официанта в глаз. Стало очень тихо. Никто не двигался. Все ждали. Страшная минута, мерещившаяся Макэлпину еще с тех пор, как он впервые побывал здесь, наступила. Охваченный каким-то странным восторгом, он весь подобрался, готовый броситься на помощь к Пегги, но пока что сдерживал себя, понимая, как опасно нарушить эту тишину. Ведь сделай он резкое движение, толкни кого-нибудь, и прорвется эта туго натянутая тишина. Пегги нужно было увести незаметно.