Любимая невеста
Шрифт:
— Я хочу твой рот, — стонет Виктор. Он встает на колени, одеяло соскальзывает, когда он спускает брюки до бедер, его руки на мгновение покидают меня, чтобы зацепиться за его пояс и спустить их вниз, открывая его толстую, твердую длину моим голодным глазам. Мне нравится видеть его член, твердый и готовый для меня, кончик, уже покрытый перламутром предварительной спермы, когда его бедра выступают вперед, набухшая головка ищет тепла и удовольствия моего рта.
Я не колеблюсь, я так же голодна по нему, как и он по мне. Я приветствую толчок его пульсирующей головки члена, скользящей по моим губам, так что я могу ощутить его солоноватый привкус на своем языке, бархатистую текстуру. Виктор стонет, когда я начинаю сосать, его пальцы возвращаются, чтобы подразнить мой клитор, в то время как другая его рука запутывается в моих волосах, притягивая мой рот по всей длине к нему, когда он подталкивает меня к кульминации.
Я чувствую, как напрягаются мышцы моих бедер, выгибается спина, когда я быстрее тру свой клитор, чувствуя, что начинаю приближаться к оргазму. Но я пока не хочу, чтобы это заканчивалось, я не хочу кончать, воображая только это. Я хочу большего, больше, чем могу иметь в реальности, и я позволяю образу в моей голове измениться. Виктор внезапно полностью обнажается, его стройное, мускулистое, великолепное тело растягивается на моем, когда он раздвигает мои бедра.
— Впусти меня, малышка. Впусти меня в себя. — Он бормочет эти слова хрипло и с акцентом, его голос хриплый от желания, и я не могу ему отказать. Я хочу его, его тепло и тяжесть на мне, его твердый член внутри меня, растягивающий меня, наполняющий меня, дающий мне все, что мне когда-либо могло понадобиться.
Мои ноги обхватывают его бедра, руки его шею, притягивая его ко мне, внутрь меня. Его губы встречаются с моими в тот самый момент, когда его член начинает скользить внутри меня, его бедра продвигаются вперед устойчивым, медленным движением, которое заполняет меня дюйм за дюймом, растягивая удовольствие, когда его рот захватывает мой. Его руки в моих волосах, его язык у меня во рту, его член в моем теле, толкается вперед, пока он не оказывается внутри меня так глубоко, как только может, а затем Виктор прижимается ко мне, его руки наклоняют мое лицо так, что он целует меня сильнее, глубже, неистовее.
Я думаю, что это любовь, выгибаясь дугой так, что я прижимаюсь к нему во всех местах, где моя кожа может коснуться его, мои груди прижимаются к его груди, живот к его животу, ноги обвиваются вокруг его ног. Мой лоб прижимается к его лбу, и я задыхаюсь, вдыхая его, пробуя его на вкус, поглощенная им.
Это все, что я хочу.
Он толкается сильнее, быстрее, издавая стоны напротив моих губ, когда мы оба подталкиваем друг друга к вершине нашего совместного удовольствия, желая соединиться, отдать друг другу все, ничего не утаивать. Я выдыхаю его имя, когда он выдыхает мое, и я чувствую, как он подается вперед, его тело дрожит…
— О! — Я громко ахаю, чувствуя, как начинают дрожать мои бедра. Я опускаю другую руку, просовывая два пальца в свой влажный, сжимающийся вход, пока мои пальцы порхают по моему клитору, подталкивая меня все ближе и ближе к оргазму, в котором я так отчаянно нуждаюсь. В моих мыслях Виктор толкается быстрее, его тело содрогается от силы удовольствия, которое он сдерживает на хрупкой ниточке, и я так близко, так сильно близко…
Я почти выкрикиваю его имя, когда кончаю, останавливаю себя, только сильно прикусив губу, утыкаясь лицом в подушку, чтобы заглушить стон удовольствия, который поднимается до такой высоты, что, боюсь, Виктор может услышать. Мысль о том, что он слышит, как я ублажаю себя в одиночестве, заставляет меня чувствовать себя ужасно неловко. Прилив унижения, обжигающий мою кожу, и тоже заводит меня, моя киска сжимается вокруг моих пальцев и пропитывает мою руку возбуждением, я выгибаюсь вверх, прижимаясь к своей руке, когда я кончаю. Мысль о Викторе, нависающем надо мной, о его члене, пульсирующем внутри меня, когда он наполняет меня своей спермой, только усиливает это, пока все мое тело не начинает трястись, бедра сжимаются вокруг моих рук, когда я извиваюсь в оргазме.
— Черт, о боже, черт… — Я всхлипываю, утыкаясь лицом в подушку, когда переворачиваюсь на бок, мои пальцы все еще прижаты к пульсирующему клитору. Волна удовольствия на мгновение удовлетворила меня. Тем не менее, она оставляет за собой лишь холодную пустоту, напоминание о том, что Виктора здесь нет, и его никогда больше не будет. Я никогда даже не испытаю того, что он делал со мной в прошлом, не говоря уже о том, что я только что вообразила.
Единственный секс, который у нас будет в будущем, будет холодным и расчетливым, предназначенным для зачатия и ничего больше. И когда я дам Виктору то, что ему нужно… Я зажмуриваю глаза, высвобождая руки из сжатых бедер, и пытаюсь дышать, заставляя себя не плакать. Я не хочу проливать еще одну слезу по нему, но гулкая пустота в моей груди кажется почти невыносимой. У меня все еще ноет глубоко в груди, когда я засыпаю, я жажду чего-то, чему я даже не могу подобрать название. Но даже во сне я не могу этого избежать.
Я мечтаю о нем, поочередно то запретном, то нежном, мои руки привязаны к кровати, мое тело вытянуто и выставлено напоказ для него, когда он бьет меня снова и снова, посылая по мне приливы удовольствия вместе с жгучей болью. Я мечтаю о том, как его руки гладят отметины, его губы обводят их, пока я не начинаю умолять его прикоснуться ко мне в тех местах, где мне это нужно больше всего, умолять его позволить мне кончить. Я мечтаю о его улыбке, восхитительно жестокой на его красивом лице, о его дыхании, парящем над моими влажными складочками, когда он дразнит меня, заставляя умолять о каждой ласке его языка, каждом нажатии его губ. Я извиваюсь под его прикосновениями, так близко к кульминации, пока он не отстраняется, отказывая мне в этом, когда начинает поглаживать себя, наблюдая за моим извивающимся телом, когда он поглаживает свой член и заставляет меня смотреть.
Сон совсем не похож на то, что я представляла, когда трогала себя. Этот Виктор во всей своей жестокости, оставляющий меня наказанной и влажной, изнывающей и нуждающейся, вынужденной смотреть, как он доставляет себе удовольствие, пока не кончает со стоном в его ладонь, лишая меня даже ощущения его горячей спермы на моей коже, отмечая меня как свою.
Я больше не принадлежу ему. Я ничто. Просто то, что он купил и за что заплатил, еще одна купленная девушка, предназначенная для определенной цели. Эти слова наполняют мои уши эхом, когда он, наконец, тянется ко мне. Ты не заслуживаешь моего члена. Ты не заслуживаешь ничего, кроме этого.
Его пальцы проникают внутрь меня, запихивая его сперму в мою сжимающуюся, ноющую киску так глубоко, как только могут. Я сжимаюсь, стыд за то, что он делает, забыт в моем отчаянии кончить, но это длится всего мгновение. Он вводит в меня свои пальцы дважды, трижды, потирая ладонью мою разгоряченную кожу, пока не вгоняет в меня столько своего освобождения, сколько может. А затем он встает, холодно смотрит на меня и тянется за своей одеждой.
— Я надеюсь, что от этого ты забеременеешь, и мне, блядь, больше никогда не придется к тебе прикасаться. Ты вызываешь у меня отвращение.
И затем его лицо превращается в лицо Франко, жестокого и насмешливого, смотрящего на меня сверху вниз.
Ты вызываешь у меня отвращение.
Вызываешь у меня отвращение.
Я резко просыпаюсь, задыхаясь, мое тело пульсирует от желания, в то же время слезы стекают по моему лицу, заставляя меня чувствовать себя почти сумасшедшей от клубка эмоций, бушующих внутри меня. Я болезненно возбуждена и скручена от боли одновременно, мое сердце колотится от страха при виде моего первого мужа в конце сна. Виктор не Франко, он никогда не мог быть таким ужасным, каким был Франко, но сон все равно остается, и по моей коже пробегают мурашки.