Любимцы фортуны
Шрифт:
Спокойно, словно разговор шел о какой-нибудь ежедневной чепухе, Пит поставил портфель на пол, сел на кожаный диван и похлопал по сиденью рядом с собой.
Его кабинет представлял собой огромное помещение, стены которого были увешаны рабочими трофеями за последнюю декаду. Здесь были фотографии легенд Голливуда, с которыми Пит работал, афиши фильмов, которые он продюсировал, награды киноакадемии. Здесь были снимки почти всех звезд, которых знала Клэр: Дастина Хоффмана, Аль Пачино, Николь Кидман и многих других, все с автографами и словами благодарности Питу Макмаону, человеку, в которого не верил собственный
Фотографий самого Пита почти не было. Несмотря на свой небывалый успех, затмивший достижения Дьюка, он по-прежнему был чудовищно неуверенным в себе, своей внешности, запоминающейся только рыжиной жидких волос. Теперь, правда, редкая шевелюра Пита слегка поседела и еще больше выцвела, но он все еще злился, глядя в зеркало на свое отражение. Собственную голову Пит считал похожей на яичницу-глазунью и думал, что все его знакомые втайне над ним посмеиваются.
На полке у окна стояли две статуэтки «Оскара» и несколько призов с других кинофестивалей. Всякий посетитель, вошедший в кабинет, в первую очередь замечал именно «Оскаров» и восхищенно цокал языком.
Сейчас Питер подошел к полке, снял одну статуэтку и принялся перекидывать из руки в руку, словно оценивая вес. Полюбовавшись игрой света на золоченых боках «Оскара», Пит обернулся к встревоженной жене.
— Да ничего мы не будем делать. Ни-че-го! Какая разница, что случилось с Сиеной? Для нас ничего не изменилось. Дорогая, ты же знаешь, что я прав.
— Как это «ничего не изменилось»? — изумленно переспросила Клэр, забирая блестящую фигурку из рук мужа и ставя обратно на полку. Она старалась не замечать, каким обеспокоенным стало лицо мужа. — Конечно, изменилось! Пит, Сиена попала в ужасную автокатастрофу. Мы нужны ей!
Пит взял ее за руки и посмотрел в глаза.
— Клэр, — шепнул он, — сколько раз мы должны повторять этот разговор? Сиена уже давно не наша дочь. Она не часть нашей семьи и никогда уже не будет. Никогда, слышишь? Я думал, мы друг друга поняли.
— Но, Пит, — начала Клэр взволнованно, хотя и понимала уже, что только впустую сотрясает воздух. Глаза мужа стали непроницаемыми, холодными, как было всегда, если он занимал непреклонную позицию.
— Нет. И прошу тебя, Клэр, перестань. Ты со мной или против меня?
— О, ради Христа!
Она вырвала руки и стала ходить по кабинету туда-сюда.
Ну почему, почему Сиена всегда становилась камнем преткновения для нее и Пита? Почему всякий разговор о ней превращался в борьбу характеров, в битву, в которой Клэр не могла выиграть? Неужели муж не понимает, что она любит не только его, но и собственную дочь?
Остановившись у окна, Клэр прижалась лбом к безупречно чистому стеклу, глядя на крохотные машинки, снующие по Твентис-сенчури-бульвар далеко внизу. Настоящий Лос-Анджелес: никаких спешащих людей, никакой ежедневной суеты на улицах — только оживленный трафик, бесконечная вереница автомобилей, ручейки деловых муравьишек.
До бульвара было так далеко. Клэр показалось на секунду, что ее тянет вперед и вниз, навстречу трафику и разогретому асфальту. Словно прозрачное стекло внезапно исчезло без следа, позволяя быстро и легко проститься с однообразной пустой жизнью.
Содрогнувшись всем телом, Клэр торопливо сделала шаг назад.
Чего, собственно, она ждала от сегодняшнего разговора? На что рассчитывала? Что Пит, увидев лицо Сиены на страницах криминальных сводок, очнется и поймет, какую ошибку совершил годы назад? Чушь!
Мысленно выругав себя за наивность, Клэр устало вздохнула. Никакие катастрофы и беды, свалившиеся на Сиену, никогда не заставят Пита пересмотреть свое давнее решение. Ему никогда не увидеть в самоуверенной, успешной модели и актрисе, которой стала его дочь, испуганную, потерянную маленькую девочку, которая нуждается в родительской любви.
Дверь без стука отворилась, впуская Тару с подносом. Помощница Пита все еще злилась из-за того, что ее заставили бегать со столь пустяковым заданием, да еще в присутствии Клэр Макмаон. Обычно Пит не позволял себе взваливать на нее столь низменные поручения.
— Поставь на стол, — бросил Пит, даже не обратив внимания на обиженно поджатые губы Тары.
Секретарша сделала, что ей велели, резко развернулась и вышла, едва не хлопнув дверью.
— Так что ты ответишь? — настойчиво спросил Пит у жены.
Он всегда добивался ответа на поставленный вопрос.
— Я с тобой, — вяло ответила Клэр.
Она почти по-матерински чмокнула мужа в щеку и вышла. Нетронутая чашка с горячим кофе осталась дымиться на столе.
Летом Лас-Вегас превращался в место настоящего паломничества туристов. Сюда стекались любители таращиться на цветные вывески и охать над иллюминацией, словно не знающие, что Вегас принимает гостей не только в раскаленную жару. Здесь же предпочитали отсиживаться обладатели разбитых сердец и поломанных судеб в надежде, что вместилище чужих пороков залечит их собственные раны. Бандиты и мошенники прятались здесь от своих демонов, азартные игроки спускали миллионы, обогащая карманы владельцев казино, несчастные зомби сидели за автоматами днями и ночами, надеясь выторговать у судьбы счастливый билет. Вегас казался живым организмом, жадной, адской машиной, гостеприимно распахивающей свои двери и высасывающей жизненные силы. И все-таки здесь, как нигде на свете, можно было остаться неузнанным, непобеспокоенным, наедине с самим собой.
Впервые Сиена побывала в Лас-Вегасе с дедом. Дьюк обожал этот город греха и частенько говорил, что он и Вегас созданы друг для друга. Сиена помнила, как следила за карточной игрой, не понимая ее правил, таращилась на вращающиеся барабаны слот-машины, восхищенно охала, когда гигантский светящийся ковбой махал ей рукой. Дьюку было плевать, сколько денег он проигрывал, он ездил в Вегас не для обогащения. Дед показал Сиене этот город таким, каким видел его сам — гламурным, ярким, потрясающим воображение.
Дьюк всегда играл по-крупному.
Сиена обещала себе, что однажды научится играть с такой же бесшабашностью, без оглядки, как он.
Сейчас она шла навстречу новым впечатлениям, надеясь, что они смогут перечеркнуть прошлое.
Однако стоило Сиене выйти в фойе, как изо всех углов понеслись выкрики, защелкали десятки, нет, сотни, вспышек. Ее собственное имя повторялось чаще всего, каждый папарацци пытался привлечь ее внимание.
— Сиена! Сиена! Ответьте на вопрос!
— Сиена! Как ваше самочувствие? Правда, что вы сломали все ребра?