Любимцы фортуны
Шрифт:
Но и на этом различия между Сиеной и ее дядей не оканчивались. Равнодушие к судьбе Хантера со стороны взрослых превратило мальчика в независимое, самостоятельное создание, хотя и крайне осторожное и сдержанное. Он умел быть незаметным и никогда не путался под ногами. Сиена, напротив, росла шумной, непослушной. Девочка открыто радовалась и так же открыто огорчалась, она никогда не скрывала своих чувств и была влюблена в мир, который ее окружал. Она всегда получала то, чего желала, ее капризам потакали, и это казалось ей само собой разумеющимся. Но, несколько избалованная всеобщим вниманием, она не превратилась
Когда Сиене было два года, она едва не довела Лейлу до истерики, напрочь отказавшись надеть новое платье, которое купила ей Клэр. Она топала ногами и визжала, дальше этого дело не шло.
— Боже, что за характер! — жаловалась нянька Питу, пришедшему взглянуть на происходящее. — Расставила руки и ноги вот так, головой машет… как тут надеть платье? Чем больше я ее уговариваю, тем больше она кричит. Только послушайте!
Девочка вопила так, словно ее резали на части. Сюзанна прыгала вокруг и пыталась отвлечь Сиену то игрушкой, то конфетой. Все было напрасно.
Пит покачал головой, не зная, чем помочь. Он полистал бумаги, которые держал в руке, надеясь, что его осенит идея, но на ум ничего не приходило.
— Ладно, попробую с ней поговорить.
В этот момент Сиена повалилась на пол и принялась, визжа, колотить ногами. Пита передернуло, словно он увидел живую иллюстрацию к книге доктора Спока, посвященной детям и родителям. Лицо у девочки было малиновым от крика, сжатые кулаки молотили по ковру, голова моталась из стороны в сторону. Сюзанна причитала и пыталась ее поднять, но это только подстегивало истерику Сиены. Измучившись, нянька села в кресло и стала ждать, пока девочка успокоится.
— В чем дело, дочка? — прокричал Питер, пытаясь перекрыть поток воплей. — Почему ты отказываешься надеть красивое платье, которое тебе купила мама? Позволь Сюзанне и Лейле тебе помочь, детка.
Сиена замолчала на секунду, только для того, чтобы возмущенно взглянуть на отца, а затем истерика возобновилась.
— Не-е-е… не-е-е! — кричала она. — Платье не-е-е…
— Но, милая, — мягко сказал Пит, нарушая главную заповедь доктора Спока — не уговаривать распоясавшегося ребенка, — это очень красивый наряд. Он тебе очень подойдет. Ведь его выбирала мамочка. Ты будешь выглядеть как принцесса. Ты ведь хочешь быть принцессой, Сиена?
Девочка набрала в грудь побольше воздуха и с ненавистью завопила:
— Не-е-е… Сиена не буде-е-е!!! Не-е-е!!!
Пит с тоской подумал о том, что в его кабинете вопли дочери почти не слышны, и вздохнул. Он растерянно оглядел дочь, а затем желтое платье с кружевом и ленточками, тщательно выглаженное и разложенное на диванчике. В этот момент он уже и сам ненавидел это платье.
— Ладно, пусть надевает что хочет, — бросил он Сюзанне.
— Но, мистер Макмаон, ваша жена очень просила надеть желтое платье. Быть может… может, это плохая мысль — идти у Сиены на поводу. Нельзя позволять ей…
— Прости, Сюзанна, но я устал от этих криков. И плевать на доктора Спока, понятно? Я — отец Сиены и знаю, что лучше для моей малышки.
Лейла заметила, как на залитом слезами лице девочки мелькнула ухмылка триумфатора. Порой ей хотелось придушить свою капризную подопечную.
— Короче, наденьте то, что не вызовет новой истерики. А потом спускайтесь вниз, — велел Пит, развернулся и торопливо покинул детскую, желая поскорее оказаться в спокойном мире взрослых, в тихом кабинете.
Сюзанна обменялась с Лейлой неодобрительными взглядами и вытерла вспотевший лоб.
— Вот тебе и раз! — буркнула она. — Только лишних проблем нам добавил, бестолковый.
— Да уж, — подхватила Лейла. — Если родители потакают ребенку во всем, из него вырастет чудовище. — Она вздохнула: — Этот Питер — просто задница!
Сиена схватила ее за руку и выдала самую умилительную из своих улыбок.
— Задница, — радостно сказала она.
Глава 8
Казалось, ничто не способно было помешать всему дому обожать Сиену. Редко случается, чтобы маленькая девочка получала так много внимания. Особенно странно, что подобные отношения установились в семье Макмаонов, где было не принято открыто выражать свои чувства. Опыт предыдущих поколений показывал, что здесь куда более ценились желания и цели старших, чем их отпрысков.
Клэр так долго мечтала о ребенке, что не могла противиться искушению баловать дочь. Ее навязчивая забота и постоянно желание одевать Сиену, словно куклу на выставке, зачастую становились источником трений между супругами. Клэр готова была выкинуть уйму денег на платьица и гольфики, кашемировые кофточки и сандалики с бантами из кожи дорогой выделки, Сиена же признавала только старенькие поношенные вельветовые штанишки, в которых могла ходить на улицу и спать. Девочка зубами и ногтями боролась за право выбирать себе одежду и зачастую доводила мать до слез. Конечно, порой верх одерживала Клэр, но победа доставалась ей тяжелой ценой: зареванная, вся в соплях, дочь и усталая, потная от борьбы мать.
Во всем, что не касалось шелковых ленточек и оборок, они легко ладили. Сиене нравилось, когда мать была рядом, пекла для нее на кухне кексы или рассказывала сказку о волшебном горшочке, который постоянно варил кашу.
— Горшочек, не вари! — возбужденно восклицала девочка, когда Клэр доходила до той части сказки, в которой каша начинала заполнять улицы города. Испуганные люди на балкончиках, взирающие на рисовые реки под ними, нарисованные в книжке, нравились ей до умопомрачения. — Не вари, стоп, не вари!
— Смотри, Сиена, горшочек все варит и варит, — смеялась Клэр. — Каша заполняет весь город, лезет в двери, катится к причалу.
Сиене, которая знала волшебную историю наизусть, никогда не надоедало слушать мать. Клэр тоже любила рассказывать сказку о горшочке и пересказывала ее из раза в раз.
Сиену любила не только мать. Лори, по-прежнему незамужняя и еще более грузная, чем прежде, всю нерастраченную нежность направила на девочку, словно компенсируя этим отсутствие личной жизни. Она любила Сиену так же истово, как ненавидела Хантера. Тетя девочки делала все, чтобы завоевать ответную любовь, но не слишком в этом преуспела, потому что была неловкой и не знала, как именно следует общаться с детьми.