Любимица папарацци
Шрифт:
Однако сильная мужская рука, прижавшая ее к себе и ласкающая спину, была реальной. Темпест открыла глаза и снова обнаружила себя лежащей поверх Гевина.
— Извини. — Она попыталась лечь рядом, но Гевин не позволил.
— Не вертись.
Его рука не прекращала гладить ее спину и плечи до тех пор, пока она не расслабилась.
— Теперь все в порядке?
— Когда я с тобой — нет.
Она покачала головой, не в силах оторвать от него взгляд. Объяснить, почему каждое утро он находит ее на себе, у нее не хватало смелости. Наверное,
— Так и должно быть, — довольно сказал он.
Приподнявшись на локтях, Темпест заглянула в лицо мужчины и обнаружила, что он улыбается.
Гевин улыбался не часто, и она научилась ценить каждую его улыбку. Сегодня она была особенной, потому что это была улыбка счастливого человека, и ей захотелось поверить, что причина этого счастья кроется именно в ней, в том, что она рядом.
— В следующем месяце в Нью-Йорке состоится показ мод, — играя на его груди словно на пианино, сказала она. — Я уже получила приглашение. Не хочешь составить мне компанию?
— Вряд ли.
— Тебе понравится, — убеждала Темпест.
— Не могу, В следующем месяце я должен закончить одно дело.
— Что за дело? — не удержалась она от вопроса, хотя обычно старалась не совать нос в его бизнес.
— Очень важное дело.
— А оно, случаем, не имеет отношения к компании моего отца? — по какому-то наитию спросила она.
Гевин переложил ее на постель и сел.
— Я не хочу говорить об этом с тобой.
Темпест закусила губу. Было бы лучше, если бы она его послушалась, но если не поговорить в открытую, это может стать камнем преткновения в их отношениях.
То, что они любовники, было уже известно всему миру. По крайней мере той его части, которая обожает подобные сплетни. Газеты не переставали перемывать ей косточки. День от дня заголовки газет становилась все смелее и неправдоподобнее, общий их смысл сводился к одному: Темпест Ламберт совсем потеряла меру, не скрывая любовной связи с врагом своего отца. Последние несколько недель эта новость пережевывалась газетами, смаковавшими малейшие подробности, которые становились известны журналистам несмотря на то, что их совместная жизнь больше напоминала добровольное затворничество.
— Мне кажется, от этого разговора нам никуда не деться в любом случае, — негромко сказала она. — Лучше поговорить сейчас и больше к нему не возвращаться.
— Это что, угроза? — Его голос был обманчиво мягок.
Темпест грустно улыбнулась. Какое там угроза! Да она чихнуть боится из страха его потерять.
— Гевин, что ты говоришь? Сам подумай, как я могу тебе угрожать? Ты и я… — она покачала головой, — мы в разных весовых категориях.
— Ты хочешь убедить меня, что не догадываешься?
Она пожала плечами, с замиранием сердца ожидая ответа. Неужели он с ней только потому, что его привлекает ее тело? Он говорил об этом каждую
— У тебя есть то, в чем я нуждаюсь. Твое тело.
Едва услышав его слова, Темпест почувствовала себя так, словно ее ударили в самое сердце. Как же больно это слышать! А она-то боялась умереть, если он скажет, что находит ее привлекательной, потому что у нее есть акции, которые ему нужны…
— Мое тело? — стараясь, чтобы голос звучал удивленно, переспросила она и пожала плечами. — Стоит тебе только захотеть, и любая женщина будет рада согревать тебе постель. Так что я не вижу разницы, чем же мое тело так отличается от сотен других.
Его глаза сузились.
— Разница есть, можешь мне поверить. Прежде всего потому, что оно принадлежит тебе, Темпест Ламберт.
— Которая является дочерью Огаста Ламберта. Ты это и мел в виду?
— Ты слышала, что я сказал. — Его глаза сузились.
— Значит, все-таки потому, что я ношу фамилию Ламберт, — заключила она.
— Проклятье! — вдруг выругался Гевин. — Ты хочешь, чтобы я в одну секунду изменился? Но я так не могу! Я бы очень этого хотел, хотел бы забыть и твоего отца, и все, что он когда-то причинил моей семье, но за столько лет ненависть опутала меня изнутри словно щупальцами, от нее невозможно избавиться по желанию.
— Ты просто убедил себя в этом, — не согласилась Темпест. — Ты живешь прошлым. Если не остановишься, оно задавит тебя и украдет твое будущее.
— Помнится, ты утверждала, что я тебе нравлюсь потому, что не скрываю, кто я есть на самом деле.
— Верно. Но если речь заходит о тебе и «Клозит Темпест»…
— Я не понимаю, почему это тебя так волнует? У меня ведь роман не с твоим отцом, а с тобой.
— Ладно.
Поняв, что переубедить его не удастся, Темпест встала и направилась в душ. Ее охватило разочарование. Неужели она в нем ошиблась? Почему Гевин не видит того, что так ясно ей? Ненависть душит самое хорошее, что в нем есть.
Раздался стук, и дверь распахнулась. Темпест обернулась. На лице Гевина была написана усталость.
— Тяжело со мной, да?
— Давай поговорим после того, как я приму душ и оденусь, хорошо?
Он кивнул. На пороге обернулся и, прежде чем закрыть дверь, сказал:
— Не знаю, с чего начать, но… Темпест, я не хочу тебя потерять.
Экономка Гевина, миссис Стэнтон, как правило, не приходила по выходным. Раньше он не обращал на это внимания, но вот уже два месяца Гевина не могло это не радовать. Ему нравилось проводить выходные наедине с Темпест. Однако сегодня он пожалел, что миссис Стэнтон не пришла. Утро началось ужасно, а он не имел ни малейшего представления, как решить возникшую вдруг проблему.