Любимица папарацци
Шрифт:
Она собралась с силами и все же открыла глаза.
— Гевин, мне очень нужна эта работа.
Его глаза сузились, и он уже было открыл рот, но Темпест проворно приложила палец к его губам.
— Как ты смотришь на то, чтобы устроить мне какое-нибудь испытание? — почти шепотом спросила она и нежно улыбнулась.
— Темпест…
Ее палец очертил контуры его губ.
Гевин судорожно сглотнул.
— Пожалуйста, не отказывайся сразу, Гевин, — почти промурлыкала она, увлажняя губы кончиком языка.
Гевин напрягся, и его желание окатило ее словно волной.
— Темпест, твой отец — мой враг, — хрипло сказал мужчина. — Я не приму тебя на работу.
— Ты и меня причисляешь к своим врагам?
Гевин покачал головой.
— Гевин, милый, пойми… — При этих словах он сжал ее так сильно, что она почувствовала, как жар его тела передается ей. — Это мой единственный шанс доказать отцу, как он заблуждается в отношении меня. Конечно, тебе до этого нет никакого дела, но… В общем, я не уйду, пока ты не передумаешь.
— Это угроза?
— Обещание. Боюсь, ты все же воспринимаешь меня как беззаботную легкомысленную бабочку, тогда как я настоящий муравей, трудолюбивый и к тому же умный.
Гевин все-таки нашел в себе силы оторваться от нее, и теперь уже он отступил от этой сирены, не доверяя своему самообладанию.
— Хорошо, я подумаю, — сдался он.
— Это все, что я прошу. — Темпест улыбнулась ему обольстительной улыбкой.
— А до этого я хочу, чтобы ты сегодня поужинала со мной. Как насчет семи?
— Увы, но я занята.
— Если тебе нужно, чтобы я рассмотрел твою просьбу…
— Я в самом деле буду занята. Но если хочешь, могу заехать за тобой немного позже. Скажем, в семь тридцать?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Гевин был удивлен, когда получил по электронной почте письмо от Темпест, в котором она просила встретиться с ней на Рейвенсвуд-авеню в «Галерее Гиллока», но все же приехал.
В галерее проводилась выставка еще не известного широкой публике художника Пабло Монтована. Официант подал Гевину бокал вина, а так как Темпест не было видно, он решил воспользоваться моментом и побродить по галерее: обычно на такие мероприятия ему недоставало времени.
Майкл коллекционировал статуэтки, а их мать была прирожденным фотографом. В семье лишь он один не увлекался искусством. Но если это поможет уничтожить Огаста «Ламберта, он готов изобразить интерес.
Гевин остановился перед полотном, маленькими глотками попивая «Шардонэ» из калифорнийского винограда. На картине была изображена толпа людей, но Гевину почему-то подумалось, что каждый из них одинок. Словно островок в море среди сотен других: вроде и вместе, и однако же каждый сам по себе.
На его плечо опустилась женская рука.
Гевин обернулся.
— Нравится? — улыбаясь ему одними глазами, спросила Темпест.
— Сомневаюсь.
— Что так?
Гевин оглядел ее и подумал, что простенькое черно-белое платье для коктейля кажется не таким уж простеньким. Потому, что носит его она.
Ответом на ее вопрос послужило пожатие плеч.
— «Ожидание 7», — прочла она название. — Глядя на нее, мне почему-то становится грустно. Совсем не то должен чувствовать ожидающий человек. Мне кажется, это потому, что каждый из них словно предчувствует, что, когда они наконец дождутся — каждый своего, — это совсем их не обрадует. А что ты чувствуешь?
— Я не разбираюсь в искусстве, — уклонился Гевин от ответа. Если он скажет, какие чувства вызывает в нем картина, она скорее всего поймет, в каком смятении он сейчас пребывает.
Он увидел разочарование, мелькнувшее в ее глазах, но сказал себе, что его это не касается. Он пришел сюда не ради искусства, а ради нее. Темпест вызвала в нем жгучее любопытство, которое не давало ему покоя. Чтобы совсем ее не разочаровывать, он заметил:
— Здесь довольно много народу.
— Да, — с облегчением сказала она и слабо улыбнулась. — Я боялась, что Пабло не удастся собрать такую аудиторию, какая приходит на его выставки в Европе.
— Вы с ним друзья? — нейтральным тоном спросил он, испытывая странное недовольство. Хотя как руководитель он признавал, что у хорошего сотрудника PR-отдела обязательно должны быть широкие связи в любых кругах.
— Да. Я хочу тебя с ним познакомить. Он создает замечательные фрески. Они не помешают вестибюлю в офисе твоей компании.
Гевин молча последовал за ней, по пути останавливаясь и беседуя с людьми, с которыми его знакомила Темпест и с которыми у него не было ничего общего. И, однако же, его это не раздражало. Он вслушивался в ее голос и восхищался ее манерой общения. Без каких-либо усилий со своей стороны она располагала людей к себе. В ее присутствии они сразу начинали чувствовать себя легко и непринужденно. А когда она представляла его, люди воздерживались от вопросов, хотя всем прекрасно было известно о вражде между Гевином Ринардом и Огастом Ламбертом. О степени их удивления свидетельствовали только вопросительно поднятые брови и недоуменные взгляды.
В какой-то момент ему в голову пришла мысль, которая заставила его нахмуриться. Гевин потянул Темпест за собой, ища место, где им никто бы не помешал. Наконец такой уголок нашелся. Тишину здесь нарушали лишь едва слышные звуки музыки и неразборчивый гул голосов.
— Зачем ты меня сюда вообще пригласила? — требовательно спросил он.
— То есть? — Темпест недоуменно округлила глаза.
— Чего ты хотела добиться, пригласив меня сюда? — повторил он свой вопрос.
— Я всего лишь хотела познакомиться с тобой поближе.
— Но почему здесь?
— Мне все еще нужна работа, — призналась она. — Я хотела произвести на тебя впечатление.
— Это так? — прищурившись, спросил Гевин.
Угроза, появившаяся в его глазах, заставила ее отступить на шаг.
— Тебе нужна эта работа, чтобы шпионить для своего отца?
Ее глаза вспыхнули.
— Я не шпионка!
Гевин молча смотрел на нее, и по его глазам было невозможно прочесть, о чем он думает. Задетая его недоверием, девушка повернулась, чтобы уйти.