Любимые враги
Шрифт:
— Что же тогда? Дерьмо какое-нибудь?
— Дерьмо — это тоже жизнь. Отходы жизни иногда превосходят ее саму. Возьмем, к примеру, декаданс.
— Но все-таки: зачем тебе все это?
— Во-первых, прикольно. А во-вторых, такова моя сущность. Натуру авантюриста и задиры не переменишь в одночасье. Мне все интересно, Сеня. Я дьявольски любопытен.
— А это ты меня заставил изучать кобонков?
— А кто же еще, друг мой? Я возбудил в твоем мозгу небольшую зону, связанную с детством. Там у тебя был короткий период увлечения археологией.
—
— Было дело, Сеня. Не спорь. Я тебя лучше знаю, чем ты сам. Кстати, скажи мне спасибо и за свои спортивные и интеллектуальные успехи последних недель…
Я потянулся воспоминаниями назад и… провалился в мрачное видение.
И привиделось мне затянутое желтовато-зеленым дымом небо и окруженная черными скалами долина с гейзерами и трещинами в земле, через которые вырывались длинные языки пламени, вокруг которой водили хороводы бесы с трезубцами.
И все это шоу сопровождалось чьими-то горькими стенаниями и криками: «Помилуй мя, грешного!»
— Да хватит доканывать меня этой хренью! — заорал я. — Что за бредятина, блин?! Какие-то древние суеверия — откуда это все?
— Прошу прощения, — извинился Сатана. — Опять к тебе из меня кое-что просочилось… Говоришь, я «древние суеверия»… А может, наоборот?
— В смысле?
— Может, это зрелище не плод воображения людей прошлого, а будущая реальность?
— Чушь! Чушь однозначно!
— Возможно. Нет времени на споры по поводу парадоксов времени и пространства. Хорош, Сеня, сопли жевать! Шролл близок. Решайся!
Часть III
Глава 1. Черт знает что
Я думал долго. Ну, по крайней мере, мне так показалось. А показалось мне, будто размышлял я аж целую неделю. Но даже сей мнимой недели мне не хватило, чтобы решится на предложение Сатаны. И я произнес:
— Не знаю, что и сказать.
— В чем дело, Сеня? — возмутился Сатана. — Что за гамлетовщина!? Разговор не про то, быть или не быть, а жить или не жить. Вот в чем вопрос! Неужели непонятно, что самый решительный момент, который изменил твою судьбу коренным образом и вверг тебя в полосу потрясений и изменений уже давным-давно миновал? После падения в надпространственную воронку уже ничего сногсшибательного тебя не ждет. Даже встреча со Шроллом — ерунда по сравнению с твоим буханьем в гиперкуб. Ты гениальный неудачник, а не удачливый гений. Не парь себе мозги, делай, как говорю.
— Отстань, Враг Рода Людского! Дай подумать… — зло огрызнулся я — терпеть не могу, когда меня называют неудачником.
— Не могу. Времени нет.
— А на то, чтобы меня «неудачником» обозвать время нашлось.
— Дружище, я назвал тебя не просто «неудачником». Ты не простой, а гениальный неудачник! Таким людям, как ты, памятник надо еще при жизни ставить. Поскольку она у вас бывает обычно хоть и мучительной, зато — недолгой. Ну а я — самое удачливое существо во всех мирах. Положись на мой опыт и удачу, Сеня.
— От-вя-жись!
— Вот ты как
— Чушь! Бред! Сделка с дьяволом — ха-ха-ха! Я просто болен. Болен! Болен! Болен!!!
— Сейчас ты вспомнишь Анаконду. Я заглушил в твоей памяти кое-какие воспоминания о ней. Теперь возвращаю.
И я вспомнил. Вспомнил, как слезно умолял Сатану о спасении. Вспоминает, как по-детски радовался, когда тот истребил собравшихся вокруг бункера тварей.
— Может, это ложная память, — не сдавался я. — Как бы что-то вроде дежа вю.
— Ты плохо слушал медика из своего компа, Сеня. Либо ты живешь в мире грез и являешься шизофреником и дежа вю тут ни причем, либо ты просто не хочешь воспринять реальные факты за реальные факты. Страусиная логика — раз башка в песке и ничего не вижу и не слышу, значит, хищники исчезли. А они не исчезнут, а сожрут страуса… Ты должен был вспомнить, что мы уже заключали договор. И я выполнил все его условия.
Да, я действительно вспомнил, что произошло с ним, когда он спасался от кровожадных аборигенов Анаконды. Тогда был разговор. И был договор.
— А ты сможешь вздуть Шролла? — спросил я.
— Не вопрос! Порву, как Тузик грелку!
— А я буду помнить о…
— Увы, но нет. Ты не будешь помнить даже нашего с тобой разговора. Вспомни медобследование после Анаконды. Если бы я перед ним не стер у тебя из памяти нашу замечательную беседу, то, как пить дать, томились бы мы сейчас с тобой в какой-нибудь клинике для душевнобольных… Тебя после Кобо станут проверять сотнями методов. Твой разум ковырнут в первую очередь. Извлечь оттуда любое воспоминание для современной науки — проще простого. Но мы им представим свою благостную картинку под названием «Нашему прапору снова повезло остаться в живых».
— Не поверят.
— Могут. Но если даже и копнут дальше, то примут твои воспоминания обо мне за галлюцинацию. Если же оставить тебе память обо мне, то медики подумают, что в тебе поселился какой-либо неизвестный науке космический паразит. И будут тебя потрошить до тех пор, пока не угробят. А я не могу рисковать твоим телом. Вероятность того, что когда-нибудь кто-либо сможет так виртуозно окунуться в протовакуум, как окунулся туда ты, по мере усиления запретов на эксперименты с ним, приближается к нулю…
— А как насчет того, чтобы, когда меня кончат изучать, хоть кое-что вернулось ко мне? — решил я поторговаться, не столько ради какого-либо гешефта, сколько чтобы потянуть время — уж очень мне не хотелось делать то, чего требовал от меня Князь Тьмы.
— Это не лучший вариант. Наблюдение за тобой может перейти в скрытую стадию.
— Я настаиваю.
— Да будет так. Заметано. Осталось десять секунд до прихода нашего главного злодея. Уже спеклось соседнее хранилище, то, что с запчастями к вездеходам. Пора отключать твой личный блок в мозгу.