Любимые забавы папы Карло

Донцова Дарья

– Можно? – спросила она. – Ой, простите, вы заняты.

– Входите, – бесстрастно ответила Олеся Константиновна, – мы уже закончили. Кстати, вы знакомы? Татьяна Путинова. А это Арина Виолова.

Я вскочила.

– Здравствуйте.

– Рада встрече, – ласково улыбнулась Татьяна.

– До свиданья, Виола Ленинидовна, – кивнула редактор.

– Так рукопись остается у вас? – воскликнула я.

– Естественно, – ответила Олеся Константиновна, – пишите следующую.

Еле живая от переживаний, я выпала в холл, свалилась на один из кожаных

диванов и попыталась прийти в себя. Слава богу, эта книга сдана, похоже, изгнание госпожи Виоловой из «Марко» временно откладывается.

Тяжело дыша, я сидела, разглядывая стены с портретами ведущих авторов. Моего фото нет, оно и понятно, госпожа Виолова принадлежит, так сказать, ко второму эшелону писателей, впрочем, если и дальше я стану допускать идиотские ошибки, то скачусь совсем вниз. Ну почему я не замечаю очевидных вещей? Каким образом в моей рукописи оказалась собака Мурка, благополучно разрешившаяся от бремени котятами? Ну разве можно быть такой дурой? Вот Татьяна Путинова небось никогда не допускает глупостей, поэтому ее фотография и украшает издательство, а мне остается лишь повеситься!

Горькие слезы стали подбираться к глазам, колючий комок заворочался в горле, но зарыдать я не успела, потому что в холл выползла красная, потная Путинова и шлепнулась в кресло, стоящее около дивана.

Трясущимися пальцами ведущий автор «Марко» вытащила из необъятной сумки пакетик с леденцами, запихнула в рот несколько конфеток, потом протянула мне упаковку:

– Хотите?

– Спасибо! – воскликнула я и взяла оранжевый леденец.

– Не надо бы мне сладкое есть, – пробормотала Татьяна, – и так не Дюймовочка, но иначе не успокоюсь.

– Вам-то с какой стати нервничать? – криво улыбнулась я. – Рукопись отдали и ушли.

Путинова горестно вздохнула:

– Боюсь Олесю до одури.

– Вы?!

– Ага.

– Но почему?

Татьяна быстро высыпала в рот оставшиеся леденцы.

– Прикиньте, я принесла работу, Олеся ее прочитала и сегодня мне список ошибок представила.

Я подскочила на месте.

– И вы допускаете недочеты?

– И такие глупые, – пригорюнилась Путинова, – в этой рукописи у меня есть героиня Маша.

– Ну и что?

– А у нее муж по имени Лена!

Я закашлялась.

– Ну, нетрадиционной семьей сейчас никого не удивить!

– Оно бы так, – вздохнула Путинова, обмахиваясь пустым пакетиком из-под леденцов, – только у сладкой парочки детки есть: Аня и Ваня. Это уж, согласись, ни в какие ворота не лезет!

– Может, они приемные? – предположила я.

– Не, там речь о наследстве идет, родные кровиночки, – гудела Татьяна, – Аня и Ваня, а родили их Маша с Леной. Ваще чума! Как я не заметила? Впрочем, он не Лена, а Лёня, но я нигде имя не исправила, попросту опечатки не заметила. Ну не дура ли!

– На фоне моей героини, выпавшей из самолета, пролетавшего на высоте десяти тысяч метров, это ерунда, – заверила я. – Представьте, она у меня жива осталась, а потом двадцать километров за убийцей по болоту чесала.

– Поймала? – заинтересовалась Путинова.

– Ага, – кивнула я, – связала, а потом еще пять часов на себе до милиции несла!

– Молодца! – одобрила Татьяна. – Есть женщины в русских селеньях! Впрочем, это объяснить можно! Ну, допустим, она шлепнулась прямо на склад фабрики, которая производит пуховые подушки, поэтому и не ушиблась. Бегом же неслась по причине перенесенного стресса. Если покумекать, все путем сложится. Но здоровая семья из Маши и Лены, родившая парочку близнецов! Ты из какой бутылки пьешь?

– Извини, не поняла, – я перешла тоже на «ты» с известной литераторшей.

Татьяна встала, подошла к шкафу, распахнула дверь и ткнула пальцем в полку.

– Во.

Я проследила за ее рукой и увидела три емкости, каждая примерно по литру.

– Слева валерьянка, справа валокордин, посередине пустырник, – объяснила Путинова, выуживая из недр шкафа бумажные стаканчики, – угощайся. Неужели не знала, что они тут хранятся? Для нас поставлено, для придурковатых авторов.

– Нет, – помотала я головой, – понятия не имела.

Путинова быстро выпила валерьянку.

– Фу! Ну и гадость.

– Значит, у всех в рукописях случаются ошибки, – протянула я.

– Нет, – вздохнула Татьяна, – это мы с тобой такие идиотки! Вот Смолякова, та, похоже, биоробот!

Не успела Путинова закончить фразу, как из расположенного напротив кабинета самого преглавного редактора, куда госпожу Виолову еще ни разу не приглашали, вылетела растрепанная, худенькая блондиночка на головокружительных каблуках.

– Ангольских кроликов не бывает, – понеслось из полуоткрытой двери комнаты начальства, – грызуны называются ангорскими! Матерь божья, с ума сойти можно! Смолякова! Ты куда?

– Сейчас, – крикнула блондинка, кидаясь к шкафу и вцепляясь в бутылку с пустырником, – иду! Добрый день, дамы!

– Здрассти, – хором, словно детсадовцы, ответили мы с Путиновой.

Самая рейтинговая детективщица России залпом осушила стакан и, распространяя удушливый запах французского парфюма, ринулась назад. Дверь кабинета главного-преглавного редактора захлопнулась, воцарилась тишина.

– Во, – воскликнула Татьяна, – а еще говорят, что зависть грех! Пишет по книге в месяц, и такая хорошенькая, худенькая, лично меня при виде ее обуревают разные чувства! И не всегда светлые!

Я кинулась к Путиновой и попыталась обнять ее большое тело.

– Наплюй на фигуру! Подумаешь, эка важность, ты покрасивей будешь. Слышала вопль? Смолякова напутала в рукописи, назвала ангорских кроликов ангольскими!

Пару секунд мы стояли молча, потом начали давиться смехом.

– Тихо, – прошептала Путинова, показывая глазами на дверь всемогущего главного редактора, – нехорошо получается, похоже, мы радуемся чужим ошибкам. Это просто неприлично!

– Верно, верно, – закивала я, – отвратительное поведение, ужасное, следует взять себя в руки! Давай еще по стаканчику валерьянки, за успех новых книг!