Любить Эванджелину
Шрифт:
Независимо от того, сколько раз Роберт брал ее, Эви снова и снова испытывала легкое удивление от его размера и яростного напора, и внутренней дрожи, с которой ее нутро встречало давление его плоти, готовящейся погрузиться в нее, войдя до самого конца. Она задыхалась, все ее тело безвольно содрогалось от мощи его толчков. Она еще не отошла от бурных любовных ласк сегодняшнего утра, а он уже вбивался в нее все глубже, немилосердно дразня внутренние стенки лона, которые сейчас стали слишком восприимчивы даже к более деликатным прикосновениям. Внезапно волна невероятного по силе удовольствия прокатилась по ней, погружая в чувственный водоворот, взрываясь ослепительным наслаждением. Эви вскрикнула и вцепилась руками в спину мужчины, пока билась в пароксизме страсти, думая, как и в прошлый раз, что умрет, продлись эта сладкая пытка хоть на мгновение дольше. Роберт жарким шепотом бормотал ей на ухо соблазнительные сексуальные признания, и хотя она не расслышала точно, какие именно, смысл был более чем понятен.
А затем и по нему прошла крупная дрожь, и, когда с последним толчком он проник в нее еще глубже, его тело наконец содрогнулось. После, обмякнув, он обессилено упал на нее, придавив своим весом, и они лежали, тяжело дыша, восстанавливая силы и постепенно приходя в себя. В сонной дремоте Эви позволила усталым векам опуститься, но приоткрыла их снова, услышав его тихий смех. Роберт слегка передвинулся на ней, отчего их обоих немного встряхнуло.
— Ну, точно, как подросток, — пробормотал он, уткнувшись носом в чувствительное место за ушком, перед тем как нежно прихватить мочку зубами. — Независимо от того, насколько часто мы занимаемся любовью, я хочу тебя еще и еще, желание охватывает меня почти сразу же, стоит мне только уйти от тебя. И единственное время, когда я ощущаю себя полностью удовлетворенным, — это, когда мы лежим с тобой вот как сейчас. — Он медленно развернулся, не выпуская ее из объятий, а их тела по-прежнему были соединены воедино.
— Тогда давай так и останемся. — Эви пробежалась руками по мускулистой спине, ощущая тепло его тела сквозь ткань футболки. — Через пару недель кто-нибудь найдет нас.
Роберт добродушно рассмеялся и поцеловал ее.
— Они наверняка восхитятся: «Вау, какой невероятный способ уйти из жизни отыскали эти ребята», — однако я все же предпочитаю, чтобы мы оба были живыми и полными сил. И уж, коли я намерен пойти этим путем, полагаю, должен тебя накормить, не так ли?
Он еще раз поцеловал ее и, резко откатившись от Эви, поднялся с постели.
Она потянулась, пресыщенная, испытывая небольшую боль после такого неожиданного, но приятного «срыва планов» на вечер. Даже пустота в груди немного отпустила, хотя и не исчезла совсем. Эви грустно подумала, что никогда прежде не испытывала ни к кому другому такого глубокого чувства привязанности. И что ей теперь делать, если Роберт решит идти по жизни своим путем?
Следующую пару часов они жарили стейки и поглощали мясо, сидя прямо на деревянном настиле веранды, а после того, как поели, убирались в кухне. Ночь была безлунной и теплой, температура по-прежнему держалась около двадцати пяти. Роберт растянулся в шезлонге и привлек к себе Эви, которая комфортно улеглась поверх него. Все огни в доме погасили, и ночная мгла обволакивала их, словно уютное шерстяное одеяло. Окружающее безмолвие казалось густым, будто кисель, и они безмятежно лежали, наслаждаясь спокойной близостью. Рука Роберта рассеянно двигалась по ее спине. Постепенно из упоительно-медленной ласка стала более настойчивой, отчего тело Эви снова ожило, плавясь от чувственного удовольствия. Она резко стянула топик через голову и отбросила на дощатый пол. Эви не стала надевать трусики, и поэтому, когда его рука пробралась под невесомую ткань юбки, его пальцы коснулись лишь гладкой кожи обнаженных ног и нежной плоти ягодиц. Роберт обхватил ладонями упругие полушария и, слегка приподняв, передвинул Эви себе на бедра, между которыми недвусмысленно просматривался внушительный бугор.
— На тебе слишком много одежды, — пробормотала Эви, легкими касаниями губ, сравнимыми разве что с порывами ночного бриза, выцеловывая его подбородок.
— С другой стороны, ты, малыш, едва прикрыта.
— Чья же это вина? — лукаво спросила Эви, нежными поцелуями прокладывая дорожку вниз по его шее. — Я была полностью одета, когда приехала сюда.
— Я бы так не сказал, милая. Даже если бы твои соски не были похожи на твердые ягодки, вид твоей восхитительно покачивающейся груди, пока ты шла ко мне от машины, ясно говорил о том, что под твоей изящной тряпочкой ничего другого нет. А вот эту вещицу, — лениво продолжал он, захватив в горсть немного прозрачной ткани, — совершенно точно нельзя назвать юбкой.
Истомленный мучительно-нежной лаской ее губ, блуждавших по его шее, но избегавших рта, он затянул ее в долгий страстный поцелуй, во время которого его одежда была благополучно снята и безжалостно отброшена прочь. Томно вздыхая от удовольствия, Эви приподняла подол и опустилась на него, вобрав в себя твердую плоть и прерывисто дыша все то время, пока он скользил в ней, снова даря восхитительное наслаждение.
Потом они вновь тихо лежали рядом, оставаясь по-прежнему соединенными, и умиротворенно вспоминали разделенную недавно страсть. Вдали носовые огни рыбацкого судна блуждали по черной глади озера, но и их вскоре поглотила ночная тьма. Спустя какое-то время сохранять неподвижность стало трудно. Глубоко внутри себя Эви начала ощущать особого рода пульсацию и робкие толчки, которые неумолимо приглашали продолжить чарующий и соблазнительный любовный танец. Эви попыталась не поддаваться, но знала, что и Роберт почувствовал всю силу этого манящего зова, которому практически невозможно противиться. Его плоть снова налилась каменной твердостью и потяжелела, распрямляясь в ее лоне и в который уже раз растягивая усталые мышцы, пока Роберт в обманчиво расслабленной позе замер под ней.
Эви плотно прижалась лицом к его подбородку, из последних сил стараясь не двигаться. Роберт уже жарко пульсировал в ней, и она едва слышно застонала. Ее внутренние мышцы, будто выражая безмолвный восторг и признательность за вторжение, словно шелковой перчаткой охватили мощный ствол по всей его длине, а затем тесно сдавили и повторили это снова… и снова, и в тот момент, когда Роберт полностью овладел Эви, ночную тишину нарушили ее приглушенные вскрики. Чтобы не подойти к завершению слишком быстро и удержать себя в руках, Роберт крепко обхватил основание разбухшего органа и стиснул зубы, борясь с яростным желанием уступить, немедленно извергнувшись в желанную жаркую глубину. Он победил, но в конце этого поединка с самим собой его лоб был усеян каплями пота.
Когда Эви немного успокоилась после испытанного наслаждения, он, слегка приподняв, склонил ее к спинке шезлонга. Затем опустился на колени позади нее и, крепко обхватив за бедра, стал размеренно входить в ее влажные расслабленные ножны. Эви цеплялась за верхнюю перекладину ложа, будучи не в состоянии сдерживать громких стонов, когда его ритмичные движения набрали темп и силу. Наконец его тело содрогнулось, и он извергся в ее лоно, после чего обессилено привалился к Эви, жадно хватая воздух и пережидая, пока сердце снова забьется в привычном ритме.
Придя в себя, он собрал их разбросанную одежду и, вручив ее Эви, поднял возлюбленную на руки, после чего занес внутрь, где опустил на широкую кровать, которая уже давно дожидалась их.
На следующее утро они спали до девяти часов. Эви зевала, потягивалась и жмурилась, словно сонный котенок, а Роберт обнимал ее и гладил по волосам, отводя спутанные пряди от лица. Как обычно, он разбудил ее на рассвете безмолвными неторопливыми любовными ласками, а затем они снова уснули.
Быстро поцеловав и слегка шлепнув ее по голому заду, Роберт поднялся с постели и ушел в душ. Эви еще раз зевнула и тоже поднялась. Она накинула на себя его рубашку и отправилась на кухню, чтобы приготовить кофе.
— Роберт, твоей кофеварке просто необходим автоматический таймер, — пробормотала она себе под нос, засыпая кофе в круглый фильтр. Правда, тогда им все время нужно будет помнить о том, что, прежде чем идти спать, следует засыпать кофе и выставить время.
Стоя в залитой солнцем кухне и слушая потрескивание и шипение кофеварки, Эви вдруг поняла, что ощущает в себе странную легкость, почти беззаботность. Она крепко обняла себя руками, словно пытаясь удержать подольше это неуловимое чувство. А потом с некоторым удивлением осознала, что это счастье. Вот такое самое обыкновенное счастье. Оказывается, несмотря на продажу дома, она счастлива. Она сохранила причал, и еще у нее есть Роберт. Хотя, следовало признать, радость по большей части была все-таки из-за того, что у нее есть Роберт.