Любить и помнить (Демоны прошлого)

Кауи Вера

Он подошел, и она поднялась ему навстречу. Обвиняемый должен встать перед судом, мелькнуло у нее в голове. Но тут он улыбнулся, и все ее страхи мгновенно рассеялись. Она почувствовала прежнее возбуждение, кровь зашумела у нее в ушах. Он ласкал ее взглядом, и она выгнулась, как кошка под рукой хозяина, будто почувствовав на себе прикосновение его Длинных пальцев. У нее перехватило дыхание, и она неотрывно смотрела ему в глаза и тонула в их бездонности. Они стояли неподвижно, но каждый чувствовал тепло другого. И оба ждали. Она очнулась

первой.

– Ну что? – спросила она почти беззвучно, стараясь говорить как можно спокойней.

– Все в порядке, – в тон ей ответил он.

– Правда?

– Конечно.

– Ты уверен?

– Разумеется.

Она пристально оглядела его.

– Ты совсем не изменился.

– Только не слишком приглядывайся. Она склонила голову набок. Под низко надвинутой на лоб шляпой черты ее лица были все так же прелестны, серые глаза так же чисты и ясны.

– Надеюсь, это был приятный сюрприз? – невинно спросила она.

– Как всякий сюрприз.

– И ничто не дрогнуло в тебе?

– Отчего же.

– Где болит?

– Нет, боли нет. Немножко чувствую себя не в своей тарелке. Но это пройдет.

– Шок?

– Не преувеличивай масштабы бедствия, – ответил он серьезным тоном, но глаза его смеялись.

Она прыснула, как девчонка.

– А я вот волновалась. Нервы, знаешь ли. Ты всегда заставлял меня нервничать.

В его глазах снова мелькнула улыбка.

– Ты стоишь передо мной как перед судом присяжных. Ситуация и вправду серьезная, но не трагическая, Сара. Не надо бить себя в грудь. Если тебе нужно отпущение грехов, обратись к священнику.

У нее чуть не открылся рот от удивления. Какой он все же чуткий, внимательный, и голос у него нисколько не изменился. И в то же время он по-прежнему прямой и неуступчивый, не зря в авиации заслужил прозвище Железный. Он многое знал, о многом догадывался, он все понимал, но при этом не позволял, чтобы им манипулировали, не становился марионеткой в чужих руках. Это была стальная стена, слишком устойчивая, чтобы ее можно было разрушить, слишком гладкая, чтобы ее одолеть, и слишком длинная, чтобы обойти. Значит, надо поискать дверцу.

– Но ты ведь не знаешь, о чем я хочу поговорить, – рассудительно сказала Сара.

– Нет, зато я знаю тебя. Ты всегда обожала Душещипательную киношку с Джоан Кроуфорд в туалетах от Адриана, которая жертвует собой ради какого-нибудь идиота. Я не любитель этого жанра, и мне не нравится запах горящей плоти.

Эд заметил, как она напряглась, но, прежде она успела отстраниться, приблизился к ней, прижался к ее щеке и глубоко втянул в себя ее запах.

– Ты пахнешь гораздо приятней. Мне всегда нравился твой запах.

Она заглянула в его карие глаза, магия которых всегда лишала ее воли. Она сглотнула комок, подступивший к горлу.

– Да, я помню. Мне ни разу не удалось затащить тебя ни на один сеанс. – Она рассмеялась и добавила почти трагически: – Сейчас мне предстоит разыграть душещипательную

сцену.

– Ну, это не твое амплуа. Ты, правда, пыталась иногда изобразить пафос, но только когда не знала, как ко мне подступиться. Так что расслабься, Сара, не напрягайся. Не беспокойся насчет моей реакции. Джеймс – замечательная новость. Может, поздновато дошедшая, но лучше поздно, чем никогда. – Он пожал плечами. – Нельзя сожалеть о том, о чем даже не ведаешь. Главное – ты пришла ко мне, чтобы сказать об этом. Можешь кричать об этом на весь мир, можешь прошептать на ухо, не важно, как ты это сделаешь. Другое дело, если бы ты это от меня скрыла. Или если бы я услышал об этом от постороннего человека. Я никогда не подозревал о существовании сына, но я чертовски рад, что он у меня есть. А теперь можешь рассказать мне все во всех подробностях и ничего не боясь. Мне важно одно – ты пришла, чтобы сказать мне об этом.

Самообладание вернулось к Саре.

– У меня никогда в мыслях не было скрыть это от тебя, – сухо сказала она.

– Я так и полагал; рад услышать подтверждение из твоих уст.

– Коротко говоря, Джеймс – если не считать тебя – лучшее, что случилось в моей жизни.

– А что Джайлз?

Ее не так-то легко было сбить с толку.

– Для него тоже это самая большая радость. Потому он тебе и сказал о нем так многозначительно. Он знал, что ты докопаешься до истины.

– – Меня это потрясло.

– Он в курсе всего.

– Я догадался. – Он помолчал. – Исповедь – полезная штука для души. У тебя как этим делом?

Она снова и бровью не повела.

– Я нанесла тебе удар, так ведь?

– Так. А как же ты думала, Сара? Я вроде игрушки-неваляшки, которая из любого положения встает на ноги и хоть бы хны? Эта твоя кальвинистская совесть – чертовски острое и беспощадное оружие. Меч разящий.

– Мне очень жаль.

– Но я же говорил, что простил тебя. Говорить легко, Сара. А вот излечить душу...

Она отвернулась, посмотрела на скамейку, где недавно сидела, и снова села на нее. Хлопнула ладонью рядом с собой.

– Я ведь сказала, что нам нужно поговорить?

– Интересно, что ты имеешь в виду.

– Ну, основное ты уже знаешь.

Она открыла сумочку и вынула из нее небольшой сверток.

– Улики, добытые с помощью фотокамеры, ваша честь.

Он взял пакет и взвесил на ладони.

– Не хотите ли сделать какое-либо заявление, прежде чем приобщу эти материалы к делу? Может быть, имеются смягчающие вину обстоятельства?

– Примите их вместо словесного объяснения. Защита отдыхает.

По ее губам скользнула загадочная мимолетная улыбка. Эд нахмурился.

– Нет, пожалуй, в тебе все же умерла трагическая актриса. Это что же – бомба замедленного действия?

– Возможно.

Она пожала плечами. В глазах зажегся огонек. Эду показалось, что он увидел в ее взгляде удовлетворение. Не желая того, он улыбнулся.