Любить кандидата в президенты
Шрифт:
– Привет, Эспозито. Что ты тут делаешь, еще нет полудня? – пошутил Алекс. Они остановились и пожали друг другу руки.
– Я молю о скорой смерти. Я стал слишком стар для этого. Здравствуй, Прюденс. Оливия согласится прийти сюда, если только я пообещаю ей бриллианты. Как вы поживаете?
– Хорошо. Я решил уехать от журналистов на несколько дней, и мы приехали сюда, где никого нет. То дерьмо никак не закончится, а мне нужно время подготовиться к съезду, - сказал Алекс.
– Господи, то, что произошло, ужасно. Я собирался позвонить тебе, но не хотел мешать. Думаю, у нас будет еще возможность поговорить, когда мы вернемся на
– Я хочу оставить это позади и двигаться дальше. Журналисты смотрят на это иначе. Они все копают и копают, пытаясь найти что-то еще. Я и раньше с ними справлялся, и дальше смогу, я думаю.
– Обидно, что тебе пришлось сбежать от них. Готовишься к съезду?
– Да. Никогда не поймешь, что готов, пока не начнешь произносить речь. Я нанял Марка Олбрайта, чтобы он написал ее. Он один из лучших. Он был у Обамы во время первого срока.
– Он хорош. Как насчет партии в гольф сегодня? Мы можем пообщаться, а тебе нужно попрактиковаться, если все, что я о тебе слышал, правда. Ходят слухи, что ты возможный кандидат в президенты.
Алекс посмотрел на меня и улыбнулся.
– Слухи, Эспозито, просто слухи.
– Я всегда говорил, что вижу тебя президентом. У тебя есть та же аура, что и у Кеннеди. Люди сами к тебе прислушиваются. А твоя красавица жена может стать следующей Джеки. – Он улыбнулся мне.
Я еще не успела привыкнуть к комплиментам и покраснела.
– Слушай, я не знаю, что нас ждет. Кто знает, может это правда? Ты можешь стать моим вице-президентом, - сказал Алекс. Ему все еще было некомфортно разговаривать об этом с кем-либо.
– Меня в вице-призеденты? Я точно тебе не нужен. Я слишком стар. Я почти умер, пробежав милю. – Он посмотрел на меня. – Оливия собирается за покупками, Прюденс. Я уверен, она будет рада, если ты поможешь ее кредитке дымиться. – Он ловко сменил тему, перескочив с разговора об Алексе.
– О, нет, я целый день буду заниматься домашними делами. Сходи хотя бы ты на гольф, Алекс, – настояла я. Он посмотрел на меня.
– Пожалуй, так и сделаю. Я долго не играл в гольф. Ты уверена, что не обидишься?
– Конечно, нет. Тебе это нужно. А мне нужно время, чтобы порыскать по дому.
Алекс взял мою руку и поцеловал пальцы.
– Отлично. Жди меня около полудня. Лучше не работай слишком много, Конрад. Я сегодня буду как восемнадцатилетний. – Эспозито рассмеялся.
– Говори за себя, Эспозито. Я намного младше тебя. Хочешь, я сбегаю к Оливии и попрошу ее пригнать машину для гольфа за тобой сюда? – пошутил Алекс.
Сенатор Эспозито побежал дальше, смеясь и держа собаку на поводке, а мы с Алексом завершили нашу пробежку.
– Ты серьезно рассматриваешь его в качестве вице-президента, Алекс? – спросила я, когда мы отбежали на приличное расстояние.
– Серьезно. Я не забываю тех, кто когда-то поступил хорошо по отношению к тебе или ко мне. Он был за меня в очень сложных вопросах. Он отлично справится. У нас похожие взгляды и мы работаем вместе над множеством законопроектов.
После того, как Алекс ушел, я решила потратить время на то, чтобы изучить дом. Чердак манил меня с того момента, как я обнаружила его здесь. Каждый раз, когда я проходила мимо двери, я хотела подняться туда и порыться там. Там могли быть какие-нибудь вещи мамы с того лета, когда она была здесь, перед тем как сбежала из дома. Я помню, как она
– Мам, где твои мама и папа? – я не могла понять, почему у меня нет бабушки и дедушки, когда у других они были.
– Я не подпущу тебя даже близко к этим уродам. Они испортили мою жизнь и твою тоже обгадят.
Я все еще помнила, как сидя там она выпустила мне в лицо сигаретный дым из-за того, что я подняла эту тему.
– Я хочу познакомиться с моими бабушкой и дедушкой, - настаивала я на своем. Я знала, что она была раздражена, потому что она прикурила следующую сигарету, не докурив предыдущую. Когда ее приятель подъехал к нам, она сказала мне сидеть на месте.
– Ты разозлила меня. Я не хочу тебя видеть. – Ее приятель, лысеющий парень старше ее, молча сидел в своей дорогой машине.
– Это научит тебя никогда не вспоминать этих уродов снова. Будешь сидеть здесь и думать о том, что ты сделала, - она кричала на меня, а тот тип жутко улыбался.
– Но я хочу есть, мама. Прости. Пожалуйста, возьми меня с собой. – Она умчалась со своим бойфрендом и оставила меня одну в трейлере без еды до следующего дня. Она сказала, что я сама виновата, что ей пришлось уехать и пить, чтобы забыть о своей жизни. Это был последний раз, когда я вспоминала о них до той ночи, когда она выставила меня вон, и я была вынуждена звонить бабушке. Я не понимала ее, потому что мне бы очень понравилось приезжать сюда на лето. Как она могла ненавидеть тех, кто дал ей все? Мое лето в детстве было наполнено нищетой, хаосом и страхом. В нем были попойки в трейлерном парке, костры во дворе и случайные аресты моей мамы. Как ее жизнь могла быть хуже?
Я заварила чашку кофе, чтобы взять ее с собой на чердак, хотя и было жарко как в печке, и поднялась по скрипучей лестнице. Под паутиной я нащупала выключатель и, включив свет, увидела, как по полу сновала мышь. Я закричала, и она убежала в темноту. Ряды из комодов и стульев, покрытых белыми простынями от пыли, выстроились на чердаке, как странные люди, готовые напасть. Каждый предмет, с которого я снимала простыню, выпускал облако пыли. Чердак был сокровищницей антиквариата и воспоминаний. Порывшись вокруг, я нашла старинные платья из пятидесятых, шляпы и свитера с буквами.
Там был рыболовный жилет, в котором все еще находились приманки, старые удочки были прислонены к стене. Я нашла старый проигрыватель с пластинкой внутри. Я покрутила ручку, и женский голос блюзом вырвался сквозь потрескивание шаткого черного диска. Ее хриплый голос пел мне, пока я продолжала исследование. Там был старый вентилятор, я включила его, и пыль поднялась до потолка. Чердак казался бесконечным. Я провела час, разглядывая старинную одежду, картины и мебель. В глубине под несколькими пластинками с записями шестидесятых и грудой разноцветной одежды был сундук, обклеенный снаружи наклейками с Бон Джови. Он легко открылся и к моему удивлению внутри его наполняли дневники, записные книжки и девчачьи сувенирчики. В нем было, по меньшей мере, десяток дневников, тетрадок и рисунков.