Любить Королеву
Шрифт:
– Нет.
– Почему? – искренне изумился Толмачев. – Тебе хорошо, мне хорошо, и в лагере – полный покой. Ангел сделает.
– Сделает, – усмехнулся Федор. – Дайте Олегу Симакову власть – и полный покой гарантирован. Как на кладбище.
– Брось ты свои философии! Что тебя не устраивает?
– Меня не устраивает, что обо мне заботится такая сволочь, как Ангел. Меня это очень не устраивает!
– Ну, как знаешь, – поскучнел Николай Петрович. – В твоем возрасте рано быть таким конфликтным.
И наконец вечером дипломатические игры закончились окончательно. Ангел подошел к Федору сам.
– Не верю, чтобы два умных человека не смогли договориться, – начал он.
Федор угрюмо молчал. Симакова он за человека теперь не держал.
– У меня есть к вам предложение, – совсем не смутился Ангел. – Даже два. Можно огласить?
– Если про досрочный отпуск – не интересует.
– Можно и не про отпуск, – хохотнул Ангел. – А про гораздо более приятные вещи.
– Валяй, – согласился Седых.
– Вам ведь Ольга нравится?
Федор впервые затруднился с ответом.
– Можете не отвечать, я не слепой. Нравится.
– Ну и?..
– Не понукай, не запряг, – легко перешел на «ты» Ангел. – Мы свободные люди. Ты, кстати, знаешь, что она на двух языках свободно верещит? Английском и французском. Я ею горжусь! Знаешь, сколько у меня «бабок» на нее ушло?
– Зачем тебе переводчица? В шпионы метишь?
– Что я, ненормальный? – засмеялся Ангел. – С КГБ ссориться. Нет, у нас все культурно. Королева пока фирмачей катает.
– На чем? – не врубился Седых.
– На себе, – откровенно заржал Симаков. Но тут же перешел на деловой тон: – Ты не думай, она чистая. Ты же видишь.
Федор прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул. Когда успокоился, он спросил:
– Значит, Ольга в качестве отступного? На сколько? День, неделя?
– А сколько тебе надо?
– Мне надо надолго.
– Хорошо, два месяца. Даже три. Хочешь – до Нового года. Исключая Рождество, – по-деловому добавил он.
– А что я буду должен?
– Да ничего! – заулыбался Ангел. – У меня и так все есть. А скоро будет гораздо больше.
– И все-таки?
– Ну, если разговор деловой, то ты уезжаешь в отпуск. Можешь с Ольгой. Деньги будут. И не шьешься с Мишкой-опером. Дружить с ним станет опасно.
– А второе предложение?
– Неохота, – поскучнел Симаков. – Давай лучше о первом. В нем все честно.
– Честный Ангел, – усмехнулся Федор. – Уже смешно. Да в тебе все пурга, от возраста до алиби.
– Ты что несешь, сволочь? – взорвался Ангел. Сейчас он выглядел гораздо старше даже своего истинного возраста. И был не очень красив.
– Что слышишь. Ты мразь, ничтожество. Ты думаешь, скрутил весь мир в своем потном кулачке? Знаешь, что я первым делом сделаю, когда перестану быть вожатым? – спросил Федор.
– Что? – спокойно спросил уже прежний, вежливый Ангел. – Это действительно интересно.
– Выну тебе четыре зуба. Два сверху и два снизу. Плоскогубцами. Тебе пойдет.
– Пожалуй, вы сможете, – задумчиво сказал Симаков. – Если, конечно, доживете… – вежливо закончил он фразу и пошел к бараку.
Но и это еще было не все. На подходе к столовой, уже в сумерках, его внезапно поймала Ольга. Как всегда, легкая, стройная, свежая. И, как всегда, уверенно-спокойная.
– Значит, отказался?
– Сегодня – да.
– Это как понять?
– Я тебя самостоятельно добуду, – вдруг вырвалось у Федора.
– Как дичь, – усмехнулась Оля. – Денег не хватит, добытчик!
– А я без денег. И не на срок. И главное, без Ангела.
Ольга поняла. Покраснела, даже сумерки не скрыли.
– Ты дурак! – выкрикнула на бегу и исчезла так же стремительно, как появилась.
Федор шел к своей палате, весьма смущенный произошедшим. Он, конечно, высказался необдуманно. Но, другими словами, от души.
Но невозможно жениться на пятнадцатилетней проститутке. Но еще невозможнее отказаться от того, что притягивает сильнее всего остального.
Короче, сплошные «но»…
А потому, как разумный человек со здоровой психикой, Федор Седых просто пошел спать.
7
Несмотря на явно обозначившееся противостояние Федора с Ангелом, жизнь лагеря шла своим чередом.
Продолжались ночные походы, прошел смотр строевой песни (Толмачев настоял), вечером смотрели видик с «положительной» кинопродукцией. Бурно, с активным «болением», пронеслась лагерная спартакиада.
Последняя обошлась без неожиданностей: в силовых видах абсолютным чемпионом стал Хорь, самодовольно узурпировавший верхнюю ступеньку пьедестала почета (его быстро сколотили из досок: чтоб все, как у людей). В легкой атлетике и танцах (их введения в программу добилась Сиднева, и ее девчонки практически поголовно участвовали в этом виде соревнований) не имела конкурентов Королева.
Ангел с первого ряда благосклонно взирал на ее успехи.
А у Федора опять ныло сердце, потому что скрывать от самого себя совершенно не вожатские желания, возникавшие при виде этой девочки, далее было невозможно.
Он со всей своей обстоятельностью обдумывал варианты ее освобождения из лап Ангела. Все виделось не столь уж печальным. На самом деле, перетерпеть надо было немногим больше года, до ее семнадцати. А сильно понадобится – можно и раньше: его родители были не последними людьми в городе.
Правда, большой вопрос, как родители отнесутся к матримониальным планам Федора. Но и здесь он был почти спокоен: в семье Седых уважали обдуманные чужие решения независимо от возраста их принявшего. У Федора же с детских лет все решения были обдуманные.