Любить нельзя отвергнуть

Крики толпы… пока их приглушала тяжёлая деревянная дверь, но она знала, что стоит ей открыться, те, кто жаждет её смерти, оглушат. Не нужно быть провидицей, чтобы знать — площадь полна людьми. Весь город собрался посмотреть на её казнь.

Тяжело дышать, массивная цепь сжимает горло и такая же на поясе, они душат, сдавливают. Хочется поднять руку, расстегнуть верхнюю пуговицу платья, дать груди свободу, но и те стянуты грубой верёвкой. Да и платья нет… лишь нижняя рубаха скрывает наготу.

Яркий

Поднять голову и посмотреть на позорный столб, ожидающий осуждённую, нет сил. Ещё один удар в спину и ещё два шага. Ноги разбиты в кровь, острые камни врезаются в босые ступни, словно иглы. Но она идёт, зная, что обречена, что пощады не будет.

— Ведьма!

Она вздрогнула от резкого голоса и подняла полные слёз глаза. Женщина испуганно отшатнулась и изобразила в воздухе святой символ Иллирии. Осуждённая на смерть ухмыльнулась, с этой женщиной она знакома уже давно. Раса любила покупать её выпечку, хвалила золотые руки и доброе сердце, была доброй соседкой, а сейчас… сейчас для неё, как и для всех, с кем она прожила бок о бок двадцать шесть лет, стала ведьмой! Вдруг, в один день.

Сделала ещё один шаг вперёд, подгоняемая ударами в спину. Путь к столбу был слишком коротким. Смиренно поднялась по деревянным ступеням, позволила себя привязать. Подняла голову. Весенний рассвет пока ещё прохладен, ветер трепал распущенные чёрные как смоль волосы, но ничто не могло охладить разгорячённое тело. Цепи жгли нежную кожу, на которой почти не осталось не отмеченного дознавателями места. Но дело было не в ранах. Специальный сплав… для таких как она… для ведьм. Он лишал сил, он лишал воли, он был доказательством её вины.

— Ты желаешь вознести молитву пресвятой Иллирии и послать тебе быструю смерть? — спросил один из Посланцев.

Она перевела взгляд на него. Холодные безжалостные глаза, длинные серебристые одежды, символизирующие чистоту крови, и клеймо на тонкой цепи, украшавшее шею Посланца братства Иллирии. Клеймо, которым клеймят ведьм, прежде чем их сжечь.

— Нет.

— Ты желаешь облегчить свою участь руками Посланцев Иллирии и поведать нам о других ведьмах в этом городе?

Уголок её губы дёрнулся, намекая на улыбку. Действительно, к чему этот вопрос? Её допрашивали в течении трёх суток, дознаватели сменялись, но вопрос был одним и тем же: "есть ли в Роу ещё ведьмы?"

— Нет.

— Ведьма!

— Да, но на моих руках нет крови! — из последних сил выкрикнула она.

Посланец никак не отреагировал на отчаявшуюся женщину и сошёл с соломенного настила. Она закрыла глаза. Через мгновение послышался запах дыма, послышался тихий треск разгорающегося костра.

Ещё один вздох. Откинула голову, прижимаясь к грубо оттёсанному столбу. Слёзы уже кончились.

До крови закусила губу. Огонь быстро пожирал сухие ветки, неминуемо подбираясь к ногам беззащитной жертвы. Жар усиливался, он словно живой окутывал израненное тело и трепал пропитавшиеся кровью волосы. Грудь сдавило от дыма и боли… крики толпы оглушали.

— Смерть!! Смерть ведьме!

— Умри!

Огонь уже близко…

— А-а-а-а!!!! — крик сжигаемой на главной площади города услышали все.

— А-а-а!

Я распахнула дрожащие веки и обхватила руками шею. Цепей нет. Я дышу, если конечно тот сип, что вырывался из лёгких, можно вообще назвать дыханием. Скорее — предсмертные хрипы. Но нет… жива. Ни огня, ни криков жаждущей смерти толпы.

Закрыла лицо руками, глубоко вздохнула, убеждая тело, что оно живо и невредимо, что оно спит в своей любимой кровати, а не стоит на площади привязанное к позорному столбу, и решительно открыла глаза. Из окна лился утренний солнечный свет, оттуда же слышались щебетание птиц вперемешку с бурчанием прислуги.

Почему именно под моими окнами они предпочитали сокрушаться своим проблемам?

Поправила насквозь промокшее от пота платье и поднялась с кровати. Осмотрелась. Всё на своих местах — я сижу на высоком ложе, украшенном балдахином белого цвета и вышитым вручную изумительными серебристыми нитями, под ногами ковёр, изготовленный в Рагухском княжестве и ставший предметом пора с сёстрами из-за его высокой цены, комод, туалетный столик — всё говорило о том, что кошмары всего лишь безобидные сны, а мои нервы нуждаются в лечении. Накинула на плечи халат и недовольным взглядом посмотрела на пустой стол. На нём должен был стоять традиционный бокал свежего сока польхи. Что, зря, что ли отец засадил этими плодовыми деревьями весь сад? Но спрашивать, почему его не оказалось глупо, прислуга побоялась заходить в спальню, так как, пожалуй, все уже в доме знали, что проснулась я не по доброй воле.

— Тара?

— Да, миде. — Дверь в мою спальню отворилась и на пороге появилась испуганная служанка. Она виновато опускала глаза, думая, что расплата за оплошность неминуема, а я негодующе вознесла глаза к небу. Хотя бы раз я наказывала прислугу за ту или иную ошибку? Ну хотя бы малюсенький разочек? Никогда! А всё равно меня боялись, словно деспота и разве что меня одну называли традиционным "миде". Хотя какая я миде, в самом деле? Вот покойная матушка была самая что ни на есть. Яркая, властная женщина, с сильным и жёстким характером, именно таким, каким и должна обладать княгиня. Тем более в её руках находилось не маленькое княжество Хассилин. А я всего лишь третья из сестёр.

— Тара, подготовь мне ванну, пожалуйста, и принеси прохладный сок польхи.

— Ванна готова, миде и… и сок тоже, — робко пискнула девушка.

Я не смогла сдержать грустного вздоха и поплелась в ванную комнату. Нежная кожа на ногах неприятно зудела, запястья болели, а в свежем воздухе всё ещё слышался запах гари. Нервным движением потёрла шею, в очередной раз убеждаясь в отсутствии на ней цепи. Это только сон… просто сон.

— Завтрак подать в ванную или желаете спуститься вниз?