Шрифт:
Если он ушёл, не посыпай голову пеплом. Вероятность того, что рано или поздно вернётся, высока. Ведь если женщина любит ожиданием, то мужчина – возвращением.
Психологиня. Знакомство
Хрупкая красивая блондинка немного за тридцать затравленно смотрит в web-камеру на утомлённо-умудрённую пожилую брюнетку. Дамы общаются по скайпу.
– Слушаю вас, Ариадна.
– Я хочу уйти от мужа.
– Сколько лет вы вместе?
– Пятнадцать. Но… Это ничего не значит. Просто… просто я зависима от
– Кто вам сказал, что у вас биполярка?
– Психиатр.
– Когда вы были у психиатра в последний раз?
– Не помню.
– Что сейчас не устраивает вас в муже?
– Он меня оскорбляет, не отпускает никуда одну. Иногда даже бьёт. И мы… мы противны друг другу физически.
– Он изменяет вам?
– Скорее… наоборот.
Блондинка густо краснеет. Ох, как глупо спалилась она тогда с Юристом.
… Пришла якобы с корпоратива слегка навеселе, а когда под пристальным взглядом супруга раздевалась в коридоре, из-под свитера предательски вылезла лямка кружевной комбинации. Для супруга она никогда так не наряжалась.
Семеро (помимо супруга) мужчин за три года… Свет, перемежавшийся с чернотой. Вспышки эйфории, а за ними – провалы в беду и безысходку.
Прелюдия
Она казалась странным ребёнком, белокурая Ариадна. От «догонялок» с гиканьем быстро уставала. Не прощаясь, под недоумённые взгляды приятелей покидала двор и погружалась в дивный мир книг и мечтаний.
Звать её на улицу, стучать в дверь в такие дни было бесполезно: девочка лишь раздражённо отмахивалась от надоедал. Спустя время она вновь выходила в люди. Но в человечьем стаде подобное не прощают. На Алю наскакивали с упрёками, а порой и с тумаками.
Она убегала домой, плакала, жаловалась маме на злых ребят, однако ничего с собой поделать не могла. Снова пеленой накрывал анти-интерес к окружающим, снова нужны были ей в жизни одни лишь книги. Даже куклы в такие периоды пылились в углу.
Социализация давалась тяжело, ибо почти всех людей Аля банально боялась. При этом она видела многих из них как облупленных. Но вот парадокс, как стать своей в этом агрессивном и нередко подлом сброде, не понимала. Кстати, за глаза всех, кроме близких, Аля называла только прозвищами.
Одиночку всегда вынюхивают хищники и, пользуясь беззащитностью того, кто не в стае, нападают на него. Когда Але было пять, за ней по пятам вдруг начала ходить тётка-соседка.
«Ты украла у моей дочки куклу! Отдавай, мерзавка!» – злобно шипела сумасшедшая. Сначала Ариадне было смешно: ну, зачем ей чужие куклы, когда дома пять своих? Но на четвёртый день неожиданно для себя не выдержала и разрыдалась. Мама, узнав об абьюзерше, пригрозила ей милицией, и та отстала.
Потом последовал эпизод с соседским пенсионером. «Хочешь конфету?», – как-то пристал он на улице. Ариадна, маленькая сладкоежка, обрадовалась.
«Вот она, моя конфетка», – С этими словами дедушка Вася вывалил из своих штанов нечто мерзкое. Спустя мгновение девочка с ужасом и тоской поняла, ЧТО это. Противная часть тела ещё долго стояла перед глазами и снилась ей. Но как рассказать маме о страшном старике? Стыдно!
Ну а перед самой школой и вовсе беда приключилась: сошёл с ума любимый дядя, мамин брат, когда-то заменивший Але отца. Вернулся домой из Петербурга, где учился на актёра, лёг на раскладушку и почти полностью перестал реагировать на внешние раздражители. Спустя неделю бедолагу куда-то увезли, а затем вернули. Совсем угасшего.
Мама и бабушка почернели от горя. Аля ничего не понимала, упорно лезла к родственнику с вопросами. Тот только отворачивался.
Как-то утром девочка вдруг поняла, что не может впихнуть в себя ни ложки ранее обожаемой манной каши. Блюдо показалось мерзким. Мерещилось, что его оккупировали какие-то ужасно вредные микроорганизмы.
– Что с тобой, Алечка? Что-то болит? – встревожилась мама.
– Я не хочу кушать, – С этими словами малышка покинула стол.
– Довели ребёнка! – выговаривала бабушка дочери, Алиной маме. – А я тебе говорила, квартиру нужно снимать!
– Они все дорого просят, ты ж знаешь… – лепетала та.
– Знаю я одно – почему не уходишь! Удобно тебе с матерью! Мама же у плиты, как у Вечного огня, каждый день колбасится, пока ты на своём заводе отсиживаешься!
– Мам, я не отсиживаюсь, я пашу, как лошадь.
– А я, по-твоему, не пашу? Шляешься по мужикам на выходных, а мне говоришь, что на работе дежуришь!
Нападки бабки на маму в последнее время участились. Наверное, из-за несчастья с дядей. Аля не выдерживала висящей в воздухе ненависти, пряталась от неё в кладовке и сидела там на корточках, зажав уши. Это было лучше, чем гулять по улице, где мог поджидать жуткий дед Вася.
Ну, ничего, пойдёт она в школу, и начнётся счастливая жизнь…
Училка и новая семья
Уже через неделю после первого сентября эйфория сошла на нет. Учительница была пожилая, суровая, а временами даже и жестокая. К тому же Алю отдали в продлёнку, и после уроков мучения с прописями продолжались. Буквы у Ариадны выходили корявые, в особенности замысловатая прописная «вэ».
«Какая ж бестолочь!» – гадко визжала тётка, которую Ариадна про себя назвала Училкой, услышав пренебрежительное словцо на праздничной линейке из уст старшеклассников. Противная старуха грозно нависала с неизменной линейкой, и Аля от страха сжималась в комок. Непослушных одноклассников Училка била по рукам. Не больно, но унизительно.
Дома тоже было невесело. Бабушка возвращалась домой раньше мамы и нагружала внучку нудными обязанностями: сходи за хлебом, вынеси мусор, подмети в кухне. При этом неизменно причитала и проклинала судьбу. Дядя взял манеру надолго запираться в ванной и подолгу лить воду, произнося при этом матерные слова в адрес какой-то «шпаны недорезанной».
Бабушка говорила, что у него глюки, и эти самые глюки пугали ребёнка не меньше, чем сам преобразившийся родственник. Ещё он полюбил мариновать чеснок, и в квартире стало нестерпимо вонять. Что сделалось с её милым интеллигентным дядей…