Люблю и ненавижу
Шрифт:
Март, как правило, скучен и долог. Однако в этом году выборы президента рассекают мартовский массив на две равные части: в первой, тревожной, все будет понятно, во второй, радостной, понятно не будет ничего. Ровно две недели самой востребованной властями профессией будет профессия социолога, после чего дивные потомки цыганки Азы дружным строем отправятся в политическое небытие. Я лично прогнозировать ничего не стану, поскольку никто не в силах представить, какая именно шлея попадет под хвост народу именно в этот день.
Наши простодушные предки, составлявшие летописи, давно бы сопрягли в уме фигуру правителя с количеством бедствий и катастроф, постигших державу. Благословения горних высей этому царству явно нет. Но нет и благословения бездны, лежащей долу, адской подмоги, бесовского попечения. Ничего нет. В головах начальства – какой-то студень из позавчерашних идеологических костей. Несмотря на кремлевских
Что же вы хотели, все как в Писании: деды ели кислый виноград, а у внуков на губах оскомина. Когда-нибудь надо расплачиваться за погубленный русский генофонд, за то, что истребили и дворянскую спесь, и кулацкую смекалку, и ученую гордость, и военную честь. За то, что крестьяне отвернулись от своей земли, а городские пенсионеры копаются в шести сотках, чтоб выжить. За паскудин, именовавшихся «писателями», за погубленную Волгу, за землю, изуродованную варварской индустриализацией. И за то, что никто ни за что не ответил. Теперь отвечаем – оскудением человеческим.
Россией – некому править. Или так можно сказать: некому править Россию.
Представьте себе на минуточку, что выборы президента России проходят…14 марта 1904-го года, сто лет назад. Претендовать на пост может любой русский православный, рожденный в России, внесший залог – например, сто тысяч рублей. Ну, какие-то, естественно, были бы возрастные и образовательные цензы. Уверяю вас, трудно себе представить, сколько сыскалось бы претендентов. Какая бы живая и пестрая возникла картина, какая галерея лиц и нравов. И Лев Толстой бы оживился. И большевики могли бы выставить своего Ленина. А уж сколько промышленников поиграло бы маскулатурой. Выборы президента в демократической стране – это ведь еще и аллея героев, парад пассионариев, ярмарка крупного тщеславия, дескать, «а вот кому больше всех надо!»
Но те, кого в школе пихали локтем – «тебе что, больше всех надо?»– в нашей стране научились правильным ответам. И русская нелюбовь к высунувшимся ничуть не стала меньше за время реформ. Потому мы и получаем наш плачевный список кандидатов, в котором целых двое претендентов на пост президента России говорят грамотно…
Но не стану кривить душой. Завелся у меня и там любимчик. Тот, кому удалось рассмешить всю страну – человек, возникший не то из рассказов Зощенко, не то из стихотворений Хармса. Иван Петрович Рыбкин.
Нельзя сказать, чтобы мы его внятно помнили с горбачевских времен. Так, сумашайка из бывших. Таких начальников очень любят буфетчицы и гардеробщицы. Они, поэты хамства, обычно говорят о них с уважением – «Воспитанный мужчина». Действительно, есть в Иване Петровиче какая-то деликатность. Даже, можно сказать, нежность. Не годится он в общем-то для политики. Да он ею и не занимается. Так, берет с Бориса Абрамовича чуток на прожитье за маленькие хлопоты.
Все женатые мужчины страны без труда поняли, что случилось с Иваном Петровичем, когда он, оставив семье деньги и фрукты, исчез на три дня без желания включить мобильный телефон или посмотреть телевизор. «Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде плеснула и ушла в глубокое море…» Как хорошо! В то время, когда Борис Абрамович в Лондоне и Владимир Владимирович в Москве метали громы и молнии, пытаясь вызнать, куда провалился этот… чудак, чье исчезновение не было нужно решительно никому, в то время, когда вся страна вдруг почувствовала, как он ей дорог и необходим, как она хочет немедленно увидеть это доброе русское лицо без особых признаков мысли – Иван Петрович жил, я надеюсь, чудесной личной жизнью, чего я и вам всем желаю. Бегство Рыбкина было такое привлекательное, понятное, теплое, что на сером и бесчеловечном лице русской политики вдруг проступило что-то вроде улыбки. Сколько людей подумало в миг, когда отыскался Иван Петрович – эх, а закатись оно все конем, махнуть, что ли, в Киев. А если это на самом деле не так, пусть это будет так. Очень хочется верить, что на краткое мгновение милая, веселая и глубоко частная жизнь победила скучные политические игры. Спасибо, Иван Петрович! Удачи! Здоровья! Привет семье.
март 2004 г.
Огни отечества
В прошлой статье, написанной ещё до выборов, я ляпнула следующее: «наши простодушные предки, составлявшие летописи, давно сопрягли бы в уме фигуру правителя с количеством бед и катастроф, постигших державу. Благословения горних высей этому царству явно нет». Итак, 14-го марта, в 21.00 закрылись избирательные
Хотя рассудок россиян вполне может дать глубокую трещину – ведь сколько лет уже горим и тонем, под лицемерное бормотанье начальничков о том, как мы укрепляемся и почти что расцветаем. Ведь одно за другим, без передышки – обрушение «Трансвааля», пожар на Невском в библиотеке, пожар в Манеже, взрыв в Архангельске… а если посчитать с 2000-го года? С гибели «Курска» и взрыва на Пушкинской площади? Четырнадцатого марта, в поисках информации о горящем Манеже, я заметалась по каналам и наткнулась на Российское государственное телевидение. Там шёл торжественный холуйский концерт. На сцене голосила увесистая певица в кокошнике, сделанная по лекалам Людмилы Зыкиной, но, конечно, то была Зыкина эпохи фитнеса. За плечами певицы стоял могучий хор, который исстари символизирует у нас величие державы. Я с ужасом вслушалась в текст звучавшей патриотической песни. В ней упорно говорилось о каких-то явлениях, связанных со стихией света и огня, а в припеве пелось этакое: «…и высоко пламя полыхает! / То огни Отечества горят / и широкий путь нам освещают!» Певица спела куплета три и готовилась к четвёртому (патриотические песни не бывают короткими), но в это время, видимо, кто-то из начальства тоже врубился в кощунственный поневоле текст песни и приказал это убрать. Неудобно получилось – над Кремлем дым столбом, пепел летает, а по государственному телевидению поют – «то огни Отечества горят и широкий путь нам освещают!» Вот будто специально кто-то издевается…
Вечером в питерском эфире появилась В. И. Матвиенко и произнесла пафосно и торжествующе: «Нет! Не удалось сделать Петербург антипрезидентской площадкой, как ни старались заезжие столичные гастролеры, как ни пытались иностранные товарищи…» Я смотрела на Валентину Ивановну и хотелось сказать, как писали, экономя на предлогах, в старинных телеграммах – «БЕСПОКОЮСЬ ЗДОРОВЬЕ». Петербуржцы, измученные нищей грязной жизнью и лицемерием официальной пропаганды, не ходят на выборы, а власть толкует о заезжих гастролёрах. У вас пожар в доме, господа – какие гастролёры, что с вами? При таком положении дел мы в пяти минутах от активного поиска иностранных шпионов, агентов и вредителей с последующими публичными процессами. Других ресурсов, кроме запугивания, у официоза просто нет.
Тем временем огни Отечества горят и освещают Санкт-Петербургу широкий путь в деградацию. Из пресс-службы Комитета по культуре приходят факсы с орфографическими ошибками. Сам комитет страстно озабочен проблемой, как бы вместо филармонического отделения «Петербургконцерта» быстренько соорудить местную фабрику звёзд. Это при том, что реальные звёзды удирают из города – и не из-за денег только, а подальше от мертвечины, равнодушия и провинциальной скуки. Перед выборами упомянутый комитет снял Малый зал филармонии для суаре в поддержку явки – и странное место, где раньше толпились желающие послушать квартеты Бетховена, было завалено искусственными розами, на сцене демонстрировались шикарные туалеты от модельера Цветковой, а в фойе красовался портрет В.И.Матвиенко, выполненный из трёх сортов шоколада. Стиль тяжелого провинциального бреда становится основным в нашем городе. Реформа местного телевидения свелась к тому, что в новой сетке вещания продюсеры не видят Иннокентия Иванова – одного из немногих квалифицированных журналистов в Питере – зато уже отыскали мрачно-пафосный, отвратительный голос, (как «у больших», на Первом канале), который вопит при изображении каких-то худосочных тинэйджеров: «Антон Зайцев. Это мой город. Максим Волков. Это мой город. Это моё телевидение…» По «Ленфильму» ходят слухи о чьих-то грёзах, как бы «Ленфильм» акционировать, потом срыть до основания – а затем выстроить на этом месте развлекательный комплекс с кинозалами, фонтанами и бассейнами. Бездарность, некомпетентность и претенциозность, вооруженные до зубов, идут в атаку на последние крохи талантливости и самобытности, которые убывают в Петербурге с каждым часом.