Любовь! А если препятствия?
Шрифт:
— Дима зло сплюнул. — Идея есть одна. У меня есть сбережения кое-какие. Плюс знаю где еще достать. Можем замутить свою компанию. Мои деньги, твои знания и база. Все напополам оформим. Как тебе идея?
— Подумать нужно. Все просчитать. Взвесить. Так с ходу ответа я тебе не дам. — сказал Вадим.
— Не вопрос. На праздниках все и обсудим. Прикинем что да как.
— Договорились.
Вадим пока решил пособирать информацию
То ли из-за этого, то ли просто оттого, что праздник, но Вадим возвращался домой в приподнятом настроении. Зашел в магазин. Купил продуктов, потому что совсем забыл это сделать накануне. В окна его квартиры света не было. Мила наверное еще не пришла или уже ушла. Значит опять один. Надоело. Может к матери поехать? Но она волноваться будет, что он один. Волноваться в ее возрасте было опасно. Тем более, что она не так давно перенесла инфаркт. После этого они с Максимом взяли негласное правило маму только радовать и не огорчать. Уж насколько младший брат был шалопаем и то за ум взялся. Оценки в институте выправил. По выходным официантом подрабатывает. Мама теперь на него нахвалиться не могла.
В ванне горел свет, но дверь открыта. На раковине лежала вскрытая упаковка от теста на беременность. Дурная привычка не убирать за собой мусор выдала Милу с головой. Вадим все это сгреб и отнес в мусорный пакет. Мила спала на кровати, свернувшись калачиком. Рядом лежал телефон. Экран разгонял мрак комнаты. Она не любила, когда экран гас в неподходящий момент. Поэтому функцию “спящий режим” выставляла через час. В поисковике отображался запрос: “аборт на поздних сроках”. Значит, больше двенадцати недель. Был у него такой случай по молодости, когда подруга забеременела. Ни ему ни ей ребенок на тот момент не был нужен, поэтому однозначно был аборт. Он тогда все узнал и о беременности, и об абортах, чтоб в будущем такого не случилось. С подругой они в итоге разошлись.
Больше двенадцати недель, это получается сентябрь. Когда Мила дулась на него из-за машины и тогда они не спали вместе. Интересно и как она теперь будет выкручиваться? Ребенок ведь не его. Вот он и повод для развода. И что дуреха будет делать? Побежит аборт делать, а там велик шанс осложнений. Домой родители ее не примут с малышом. Там и так все друг у друга на головах сидят. Семья среднестатистическая. Несколько поколений в двухкомнатной хрущевке живут. Им и кроватку поставить некуда будет. Вот что с ней делать? В синеватом свете экрана видно, что макияж смыт. Ревела небось. Наплакалась, а теперь спит. Сама ведь как ребенок. Все играет с жизнью. Но не понимает, что жизнь легко ее может переиграть.
Вадим вздохнул и пошел готовить ужин. А ревности не было. Лишь жалость к запутавшейся девочке. И еще оставалась какая-то слабая надежда, что может вот сейчас она точно возьмется за ум и повзрослеет. Рано или поздно это же должно случится. Нельзя быть вечно стрекозой.
Глава 5.
20 Февраль 2010 года.
Ира.
—
— Это очень дешево получилось. Плюс премию дали. Путевки ведь пропадут.
— А я что могу сделать? Давай доплатим и поедем туда со Степой. — предложила Ира.
— Только и слышу, что Степа то, Степа это. Надоело! Можно о чем-то другом поговорить? — вспылил Юра.
— Можно. Но я сижу дома двадцать четыре часа, поэтому все интересы у меня крутятся вокруг ребенка. На другие дела не хватает времени. — спокойно ответила Ира, сдерживая смех. — Хватит ревновать. Ты взрослый дяденька, а он маленький ребенок.
— Ты должна решить куда деть ребенка. Если к завтрашнему дню не найдешь, то я уеду один. — поставил условие Юра.
— Скатертью дорога. Приятно отдохнуть! — Ира выключила телефон. Минуту она смотрела в окно, стараясь унять нервную дрожь. Как будто это так просто взять и куда-то деть ребенка. Вон он, довольный обрывает обои, думая, что мама не видит. Ира сделала глубоки вдох. — Так нельзя.
Но Степа продолжил свое занятие. Она отодвинула его от обоев, а он упрямо к ним. И так раз двадцать. Отвлечь его мог разве что компьютер, но Ира была против такого метода отвлечения ребенка. Она старалась с ним заниматься. Правда, книги он благополучно кидал на пол. А то мог по ним и потоптаться. Если он был сильно раздражен, то книг разрывались. Игрушки ломались. Они его не интересовали. Зато в полтора года ему нравилось протирать пыли или мыть пол. Степа мог разогреть себе кашу в микроволновке. Но потом звал маму, чтоб она достала горячую тарелку. Один раз достал ее сам с помощью полотенца.
Первый раз Степа чуть не довел Иру до седых волос, когда хотел достать кастрюлю на плите. Кастрюля была пустая. Он потянулся за ней, облокотился об плиту и та не выдержала веса. Она упала, чудом его не пришибив, повиснув на шланге. Все это произошло за считаные минуты. Ира в этот момент отвернулась, чтоб достать муку. Она хотела испечь шарлотку. Потом Ира не могла еще долго в себя прийти, увидя, как ее Геракл пытается поставить на место плиту.
Степа рос активным и беспокойным ребенком, предпочитавший вместо того, чтоб разговаривать, показывать все жестами. Врачи говорили, что еще заговорит. Ира просмотрела много литературы по этому вопросу, спрашивала у знакомых и других мамочек в поликлиники и на площадке. Сейчас многие дети начинали позже говорить. Многие до трех лет молчали, зато после трех родители не знали как ребенка заставить замолчать. Все дети разные. Нужно набраться терпения.
Полтора года, а с горшком так дружить не начали. Свекровь на это только качала головой. Все это из-за лени родителей, которые только и делают, что пихают чадо в заграничные памперсы. Вот ее время такого не было и дети росли здоровее. Мама Иры тоже порой говорила что-то похожее. Надо ребенком заниматься. Водить его на занятия с логопедом, в кружки раннего развития. До этого кружка еще доехать надо. Да вести Степа себя не умел. Он бегал, требовал, дрался. Любая прогулка или выход в магазин и поликлинику заканчивались тем, что Ира бегала за своим беспокойным сыном. Слишком активный, слишком любознательный, хотя его любознательность и были избранной. В нем было всегда всего слишком. Высокий, не по годам крупный и не по годам молчаливый.