Любовь бессмертна
Шрифт:
Глава 11
В горах Шотландии по-прежнему были сильны обычаи и традиции древних кельтов. Второго февраля на склонах заметенных снегом холмов взметнулись к небу языки пламени. Настал имболк — время, когда ягнились овцы и на свет появлялись крошечные новорожденные ягнята. Кельты считали, что с этого времени дни постепенно прибавляются и весна побеждает холодную, суровую зиму.
Найрн-Крэг, высокий и темный, словно нависал над окружающим пейзажем. Карнизы украсились сосульками, а с крыш ежедневно приходилось сбрасывать целые сугробы, иначе потолки неминуемо провалились бы. Оба колодца замерзли, и по
Фиона с утра до вечера хлопотала, занятая нелегкими обязанностями хозяйки замка. Помимо всего прочего, нужно было лечить обмороженные конечности слуг и воинов, избавлять страждущих от кашля и насморка. Такой зимы не помнили даже самые старые жители Найрна.
Постель казалась единственным местом, где можно было согреться. Уже с рассвета Фиона нетерпеливо ждала вечера и, обойдя дом, чтобы убедиться, что все очаги потушены и пожар дому не грозит, спешила в хозяйские покои, которые делила с Колином. Настоящим убежищем стала огромная кровать с плотным домотканым пологом, который можно было задернуть. Какая-то добрая душа смастерила пышную пуховую перину и теплое одеяло. Фиона следила, чтобы простыни перекладывали лепестками лаванды, отчего они издавали тонкий аромат. Поверх одеяла набрасывалось покрывало из великолепных лисьих шкур. И конечно, ее всегда ждали крепкие объятия Найрна.
Со временем она осознала, что Колин не так уж и виноват. Он и не подумал бы украсть ее, но король проговорился, что по его приказу Найрна натолкнули на эту мысль. За прожитые вместе месяцы она многое узнала о хозяине Найрна. В нем не было ни капли злобы и жестокости. Добродушный, милый, очаровательный великан и, помоги Боже, любит ее! Фиона восхищалась его неизменной преданностью клану и старшему брату. Ее до слез трогали искренность и честность Колина, и поэтому она невольно тянулась к нему, забывая о прошлом.
К сожалению, о его матери нельзя было сказать того же. Она вовсе не ревновала Колина к жене, просто между сыном и матерью установилась глубочайшая взаимная неприязнь. Старуха злилась еще и оттого, что у нее отняли власть, которая ей принадлежала в этом доме много лет. Что же касается слуг, они были рады перейти под начало жизнерадостной молодой хозяйки. Фиона сразу же дала понять, что не потерпит воровства или неповиновения, но при этом не доводила бедняг до слез и не наказывала за случайные ошибки поркой. Она была добра и терпелива.
— Если будешь спускать им все, — предупредила Мойра Роуз, — они станут красть. Пожалеешь кнута — потерпишь урон.
— Они из кожи вон лезли только из страха перед вами, — невозмутимо возразила Фиона. — Я всегда старалась справедливо обращаться со слугами, и они меня до сих пор не подводили. Доброта — не столь уж плохое качество. Правда, нерадивым слугам не место в моем хозяйстве.
Мойра Роуз презрительно фыркнула и удалилась к себе в сопровождении личной и единственной служанки — сморщенной старой ведьмы Битег, бывшей когда-то ее кормилицей. В тех случаях, когда она выходила в коридор, слуги испуганно жались по углам, остерегаясь связываться с вредной каргой.
— Говорят, у этой Битег дурной глаз, — прошептала как-то Нелли, опасливо оглядываясь. — И она занимается черной магией.
— В моем доме этого не было и не будет! — нахмурилась Фиона.
В ночь имболка Фиона быстро вымылась в дубовой лохани, и Нелли поспешила хорошенько ее растереть. Но подошедший Найрн отпустил девушку
— Впервые на моей памяти Найрн-Крэг походит на настоящий дом, — заметил он. — Слуги со всех ног бросаются выполнять любое приказание. Повар готовит так, что пальчики оближешь. Почему все это, Фиона моя?
Он уселся поудобнее, подложил пышные подушки под широкую спину, притянул к себе Фиону и, уложив между широко расставленных ног, принялся нежно ее ласкать.
— Просто все спокойны, поэтому в доме царит мир, — объяснила она. — Слуги больше не боятся хозяев. А что касается еды, я дала повару рецепты новых блюд и показала, как употреблять специи, которые раньше хранились без дела. Так что никакого волшебства, Колли. Я рада, что ты заметил перемены и доволен ими.
Колин поцеловал ее теплую макушку, продолжая гладить заметно округлившийся живот. На белых грудях выступили голубые жилки.
Он положил ладони на ее чрево, ощущая, как внутри нетерпеливо шевелится дитя.
— Ну и храбрый же парнишка, — покачал Колин головой. — Я сам научу его ездить верхом и управляться с палашом. А ты, радость моя, позаботишься о хороших манерах, чтобы он не опозорил себя и родственников во время визитов к дяде.
Фиона тихо рассмеялась. За эти последние несколько месяцев она совсем потеряла волю и размякла. Как замечательно, что Колин не сомневается в собственном отцовстве. Он будет добр к ребенку, и, пока она не вырвется отсюда и не вернется на юг, у малыша будет прекрасный отец.
— Значит, ты уверен, что это сын, господин мой? — поддразнила она.
— Еще бы! — горячо подтвердил Колин. — Мы назовем его Алистером, как моего брата. Я попрошу Александра быть крестным отцом малыша, моя Фиона. Парнишке не помешает иметь влиятельного покровителя.
Алистер. Александр на кельтском диалекте. Она еще не думала, как назвать ребенка. Конечно, не в честь родного отца, Энгуса Гордона, и не именем своего папаши, да сгорит в аду его душа.
— Алистер Джеймс Макдоналд, — медленно повторила она. — Пусть к тому же будет тезкой короля. В один прекрасный день владетелю Островов придется принести клятву верности Якову Стюарту, хочет он того или нет. Пусть наш сынок носит имена великих людей. Колли. Согласен?
— Да, сердечко мое. Мне это по вкусу. Будем надеяться, что он родится с твоими темными волосами, которые снятся мне по ночам. Не хотелось бы, чтобы он унаследовал мою огненную шевелюру.
Колин усмехнулся и взял в ладони ее груди.
— Хорошо бы, чтобы у него были твои синие глаза. Колли, — вторила Фиона, охотно присоединяясь к любовной игре. — О, мои соски стали такими чувствительными!
— А ты чертовски соблазнительна, словно наша древняя богиня плодородия, и становишься все аппетитнее, — пробормотал он ей на ухо и, увлажнив мочку языком, осторожно подул на разом заблестевшее местечко. Но ждать больше не было сил: повернув Фиону на бок, Колин прижался грудью к ее спине. — Скоро нам уже не придется забавляться долгими ночами, — прошептал он, поднимая ее ногу и медленно погружаясь в тесный теплый грот.