Любовь без обязательств
Шрифт:
Не по себе от этого.
Развернувшись, Глеб захватывает меня в кольцо своих теплых рук, сдавливает ягодицы. Мы обнажены, потому что несколько часов назад занимались тем, что прощались на пару дней. Всего два дня. Без него. А у меня какое-то рваное, дурацкое предчувствие. И мне хочется надышаться им, насытиться. Но никак не выходит.
– Я тоже буду скучать, - зацеловывает мое лицо жаркими губами и принимается за шею. – Особенно ночью.
Проникаю пальцами в его волосы и запрокидываю голову от удовольствия.
–
– Еще около часа есть. Успеем, - быстро произносит. – Хочу твои губы…
Неторопливо ведёт подушечкой большого пальца по нижней губе.
– Ладно, Глеб Константинович, - шучу приподнимаясь. – Я всё сделаю сама.
– Лучшие слова, что я слышал, - восклицает иронично, укладываясь на спину. Следит за моей грудью, когда я перекидываю ногу через его бедра. – А прикасаться можно?
– Нужно, - бормочу, забирая в плен теперь его шею. Прокладываю влажную дорожку языком до линии ключиц и чуть прикусываю соленую кожу.
Сползаю еще ниже, исследуя каждый миллиметр безупречного пресса, и обнимаю ладонью подрагивающий член. Он теплый и твердый. Манящий. Провожу языком по чувствительной тонкой коже, упиваясь тем, как из груди Громова вылетает густой хрип.
Его руки забирают мои волосы и помогают насаживаться все глубже и глубже. Увязаю в порочности и возбуждении, как мягкое расплавленное масло. Мир застывает и сводится в одной точке, где мы оба получаем дичайшее удовольствие.
Как я буду без него эти дни? Как я вообще раньше без него жила?
– Иди ко мне - тянет за плечи, располагая мои бедра на своих. Резко вжимает, нанизывая мое тело на себя, давит изнутри размером и совершает несколько медленных поступательных движений, придерживая за ягодицы.
Наши глаза встречаются в полумраке и признаются в любви друг к другу. Безмолвно. Порочно.
Запрокидываю голову и кометой уношусь в рай. Туда, где нет проблем с актами приема-передачи и абсолютно точно не летают самолеты до Москвы, которые уносят Громова от меня.
Спустя время, разгоряченные отправляемся вместе в ванную. Пока Глеб принимает душ, чищу зубы и задумчиво смотрю на его отражение в зеркале.
Вода наконец-то затихает, и я решаюсь:
– У меня серьезные проблемы, Глеб.
– В смысле? – хмурится, обёртывая бедра белым полотенцем.
– В салоне, - разворачиваюсь к нему. Глазею как капли воды стекают по коже на груди, не решаясь поднять лица.
Глеб подцепляет пальцами мой подбородок, вынуждая всё же взглянуть на него.
– И я узнаю об этом за пятнадцать минут до выхода? – спрашивает мягко, недовольно поджимая губы.
Он капельку зол, а я в растерянности. Как сказать любимому человеку, что не желаешь быть обузой для него? Не хочешь разочаровать в который раз? Не желаешь, чтобы он пожалел о том, что спутался с очередными проблемами?
– Что у тебя случилось?
– Помнишь, я говорила
– Конечно. Расскажи конкретно, в чем вопрос?
– Они не предоставляют бумаги на поставку изделий. Испортили бирки.
– Так верни им её. Пускай подавятся!
– говорит непонимающе.
– Не могу, - закусываю губу, боясь озвучить основной недостающий элемент этой картины. – Всё уже продано.
Он чуть уклоняется, тихо ругаясь под нос.
– Цена вопроса?
– Дело не в цене, - качаю головой уныло. – Ты не понимаешь. Если они не предоставят документы, то деньги не помогут. Продажа уже фискализирована. Отчет направлен в налоговую и надзорные органы, то есть документы обязаны быть в наличии. Иначе это просто-напросто контрафакт.
Глеб запрокидывает голову, соображая, а я размышляю:
– Не понимаю, зачем им это надо? Ведь они не заработают свои деньги за поставку? Зачем им так подставлять наш салон? Меня?
По его лицу проходит заметная тень. Грудь тяжело поднимается от вздоха, а потом резко опускается на выдохе со словами:
– Будем надеяться, что это все недоразумение. Я наберу Толику, как приземлюсь в Москве. Ты без меня ничего не предпринимай. Ясно? – спрашивает нетерпеливо.
– Я была у них вчера. Он отказался встретиться со мной, - покачиваю головой.
– Мне не откажет. Ещё эта Москва… не могу я сейчас отменить. Вентиляция нужна экстренно, иначе будут проблемы с пожарниками. Хоть бросай всё, - устало вздыхает.
Жмусь к нему, наслаждаясь теплом.
– Ладно. Пойдем собираться, горе моё, - чуть приобнимает меня за плечо, уводя в спальню.
Набрасываю легкий халат и иду на кухню, чтобы приготовить его любимый черный кофе без сахара. Быстро берусь за завтрак, который, скорее всего, останется нетронутым. Глеб вообще редко съедает что-то утром, чаще выпивает чашку кофе за один глоток и отправляется на работу. Несколько раз ругалась, просила, заманивала, но это бесполезно.
Привычки, выработанные годами, крайне сложно искоренить. Вырвать с корнем.
Также если ты привык всю жизнь действовать в одиночку – трудно изменить поведение, и внезапно начать без конца делиться собственными проблемами. Даже с близкими людьми мы стараемся держать лицо и повторять: «Все нормально».
– Я буду только кофе, - заходит Глеб на кухню, застегивая часы на левом запястье.
Темно-синий костюм безукоризненно сочетается с белизной рубашки и черным широким галстуком. Впитываю в себя его образ, словно запоминая.
У порога прощаемся.
– Будь хорошей девочкой, - говорит он, обнимая меня за талию и ласково целуя в губы.
– Я постараюсь, - сдерживаю предательские слезы.
Не хочу, чтобы он уезжал.
– Я решу твой вопрос.
– Спасибо, - мямлю. – Я такая проблемная. Прости меня.