Любовь без обязательств

Коваль Лина

– Зачем ты это сделал? – повторяю вопрос чуть громче.

Глеб тяжеловесно вздыхает и начинает доставать из холодильника ветчину, сыр и масло. Напряженно слежу за его широкой спиной и не выдерживаю. Срываюсь с места и в секунду подлетая к нему, обнимаю сзади.

Он пахнет усталостью и собой. Аромат родной и такой желанный, что внезапно меня как топором срубает мысль, что этого всего могло не случиться.

Я могла бы годами его не видеть.

Довольствоваться только воспоминаниями, перебирая их в памяти, как песок.

Даже

этих объятий, этой ничтожной капли в море, не было бы.

Ничего.

Нас бы не было! Если бы…

– Зачем ты это сделал, Глеб? – всхлипываю, когда он разворачивается и заключает меня в объятия. Перебирает пальцами волосы на плечах.

– Позже поговорим. Сперва поешь, - произносит, приподнимая мой подбородок и агрессивно целуя в губы. Трудно дышу под его натиском. – Соскучился, пздц.

Следом быстро отходит и продолжает как ни в чем не бывало заниматься приготовлением. Снова опускаюсь на стул и наблюдаю за его четкими движениями. Вот он достает разделочную доску и хлеб, спокойно передвигается по кухне к кофемашине и закатывает рукава на рубашке.

Немыслимо…

Он отдал торговый центр!..

Поверить не могу…

Его детище! То, чем он занимался последние пару лет. То, к чему стремился. То, что ему удается лучше, чем кому-то другому.

Неужели так бывает? Что ради другого человека можно отречься от своей мечты?

А Марго? Получается, она одержала верх?

Спустя пару минут Глеб ставит передо мной тарелку с едой и чашку с кофе. Сам усаживается напротив.

– Ешь, - командует, располагая руки на столе.

– А ты?..

– Меня Настя покормила завтраком. Я у них ночевал.

За сутки организм привык без еды, поэтому без аппетита стремительно заталкиваю в себя бутерброды, даже не ощущая вкуса. Горячий кофе обжигает горло.

– Поехали за город? – спрашивает Глеб задумчиво. – Зотов дал тебе бессрочный отпуск. Потом ты можешь возвратиться к работе.

– Я не вернусь, - мотаю головой.

Я просто не смогу снова там показаться. Меня у всех на глазах с конвоем выводили, как преступницу. Я не смогу.

Глеб пожимает плечами и продолжает:

– Впервые за несколько лет мне никуда не надо. Странные ощущения. Может, слетаем в отпуск? Ты была на Маврикии?

Закатываю глаза.

– Глеб, - нервно отвечаю. – Какой Маврикий? Что ты натворил?

Он морщится, игнорируя. В глазах предостерегающий взгляд и я сбавляю обороты. Просто поразительно как он одним жестом управляется с бушующими эмоциями, раздирающими мои внутренности. Ему даже слов подбирать не надо.

– Ты наелась? – ловит мой кивок и устало прикрывает глаза. – Больше суток без сна. Давай завалимся дрыхнуть?

– Если хочешь, то конечно, - отзываюсь, убирая посуду за собой.

Он идёт в душ, а я расправляю постель и задвигаю шторы. Полуденное зимнее солнце остается вне нашей вселенной, которая трансформируется до стен этой квартиры. Разместившись

под теплым одеялом, наблюдаю как Глеб заходит в комнату, проходит к кровати и растягивается рядом.

Его волосы влажные, а лицо вкусно пахнет пеной для бритья. Теплые сильные руки притягивают меня к твердой груди, и я пытаюсь улечься, слушая равномерный стук сердца.

– Бабуля в детстве часто мне рассказывала сказки, - сообщаю, обнимая его намертво.

– Пфф..., - тянет он. – И что там, в сказках?

– Добро всегда побеждало зло…

Он секунду поразмыслив, выговаривает:

– Ты сейчас здесь. Со мной. Значит, все сходится.

– Но… за это ты отдал Вавилон.

– Не отдал, не передергивай, - возражает он.
– Я вручил пятьдесят один процент акций матери своих детей. Оставшиеся выставил на продажу. Мои юристы готовят предложение о приобретении для Риты, если она откажет… А она откажет, потому что таких средств у нее нет, я продам их другим людям.

– Это ведь твоё детище, Глеб?

– Это моя громадная больная мозоль, на которую я устал лепить лейкопластыри.

– Ты его выстроил с ноля, ты столько сил на это положил.

– Этот бизнес был мечтой Риты. Пусть с ней и останется. У меня другой путь.

– Это всё из-за меня, - упираюсь виновато в шею.

– Выбрось эту фигню из головы, - осекает.
– Добро и зло – понятия относительные. Они модифицируются в зависимости от того, в какой точке ты сейчас пребываешь, с какого угла на них смотришь. Я мог протянуть время и побороться, но это означало бы, что ты прокрутишься в мясорубке и будешь страдать. Этого я допустить не мог. Поэтому поступил так, как позволила совесть. Повторю, ты в настоящий момент лежишь на мне, расслабленная и моя. Значит, в конкретной точке, добро победило.

– Это очень странные рассуждения, Глеб.

– Нормальные. Я устал судиться и вариться в этом дерьме. Мы поговорили с Ритой, её этот вариант устроил, и она в курсе последствий, если вдруг ослушается. С Бойко тоже разберусь по-своему.

– Ты не пожалеешь? – спрашиваю, заглядывая в темные глаза. Только сейчас замечаю, что он выглядит вымотанным и крайне уставшим.

Вместо ответа он ласково целует в губы, сталкивая наши языки. Поцелуй выходит такой тягучий и медленный, потому что на большее у нас просто нет сил.

– Я давно думал над таким вариантом, - тихо говорит отстраняясь.
– В глубине души я даже рад. Займусь строительством, как и хотел. Все у нас будет хорошо.

Раздумываю над его словами. В комнате уютно и тепло, а в объятиях самого любимого человека на свете спокойно. Самого главного человека в моей жизни.

Как ни крути, Марго проиграла.

– Я уже не буду такой же, не буду доверять кому попало. И в сказки больше не верю, - произношу шепотом.

– Ну, в этом тоже есть свои плюсы, - отвечает Глеб сквозь сон.
– Прибереги их для детей.