Шрифт:
Пролог
Лондон. 2020 год
Шум ночного города и холодный ливень сопровождал Изабель на протяжении всего дня. Значимого дня в жизни каждого. Сегодня был её двадцать первый день рождения, который девушка отмечала совсем одна, сидя на краю моста. Вместо торта, она держала в руках кекс с одной свечкой, но зажечь её, чтобы загадать желание, она так и не смогла. Капли воды стекающие с неба не позволили ей этого.
Почему она отмечает такой день одна?
В возрасте пяти лет Изабель осталась сиротой, когда родители разбились на машине, а тётя с дядей её забрали под свою опеку. Да только никакой опеки-то и не было. Старшие сделали из неё практически служанку в их доме, попрекая её тем, что та должна быть им благодарна, ведь они растили её столько лет.
Они вместе со своими детьми: сыном, которому недавно исполнилось двадцать шесть лет, но в свои годы продолжал висеть на шее у родителей и оставаться их гордостью, и двумя дочерьми двойняшками, не оставляли Изабель в покое и вечно напоминали ей о её дефекте, чем могли вывести Изабель из себя. Бывало даже, что в целях защиты приходилось кусаться. Когда не можешь защитить себя словестно, в ход идут другие способы.
Но это не всегда помогает. Девушка с нетерпением ждала тот день, когда ей наконец удастся накопить денег, снять себе комнату и съехать из того дома. Она не грезила мыслями, что после переезда её жизнь резко изменится в лучшую сторону. Нет. Но и жить в том доме тоже больше не могла. Изабель сбилась со счёта, сколько раз эти люди заставляли её плакать. Как бы она не пыталась казаться сильной, но эмоции выдавали её.
Изабель вообще остерегалась людей. При возможности обходила их стороной, потому что ей постоянно казалось, что те смотрят на неё свысока из-за проблем с речью. А точней её полного отсутствия.
Девушка была немой.
Тётя с дядей вместе со своими детьми неустанно твердили Изабель, что если бы не они, то неизвестно где она сейчас была бы. Бродила бы по свалкам и ходила с протянутой рукой. Повторяли, что она должна быть им благодарна за крышу над головой и за еду, которой они с ней делятся. А когда при очередном упоминании, что она ненормальная, Изабель начинала злиться, тётя ругала её, чтобы та не смела на них даже смотреть косо. А если и хочет на кого-то выпустить пар, то пусть выплёскивает всю злобу на покойную мать, которая её такой родила. Тут Бель не выдерживала и кидалась на них, как дикая кошка.
Никто не смеет говорить плохо о её родителях. Хотя доля правды в тётиных словах была.
Во время беременности мать Изабель чем-то сильно заболела, поэтому в результате у ребёнка и возник дефект, сильно осложнивший девушке дальнейшую жизнь. Однако Бель никогда не обвиняла и не злилась на родителей. Она очень любила их и помнила, как при жизни они водили девочку по всевозможным врачам, но те только разводили руками в стороны. Приговор у всех был один. Изабель никогда не сможет говорить.
Ливень усилился. Как бы она не сопротивлялась и не пыталась растянуть эти драгоценные мгновения одиночества, но оставаться здесь вечно было невозможно. Иначе тётя будет снова ругать её за то, что та пришла слишком поздно и не приготовила им ужин. Потому, вытащив свечку, девушка съела мокрый кекс. Свечку она выбросит в ближайшую мусорную урну, как и учила мама. Завет родительницы о том, что природу надо беречь, крепко засел в память девушки. Изабель помнила всё, что говорила она.
Помнила, но, когда перебираясь на другую сторону перил, девушка поскользнулась и упала в Темзу. Стало не до
1 глава
Лондон. 1754 год
— Тебе обязательно уходить сейчас?
Моника Уилфор лежала на смятой постели среди шёлковых подушек и с восхищённой улыбкой разглядывала как четвёртый герцог Раян Агилар натягивал помятую рубашку на полуобнажённое мускулистое тело.
— Ты мог бы остаться до утра, — в очередной раз попробовала искусительница задержать мужчину возле себя, но её вновь ждало разочарование.
— Прости, душа моя, — став перед большим зеркалом, расположенный возле окна, откуда открывался чудный вид на ночной Лондон, ещё кипевший жизнью, мужчина проверил свой внешний вид и поправил светлые растрёпанные волосы, — сегодняшнюю ночь я проведу дома.
— Но ты даже на секунду в постели не задержался, — пожаловалась Моника притворно-милым голосом.
Раян ненавидел этот её тон и жалобы, но красота женщины и её умения в любовных играх возмещали все недостатки. Она умела завлекать к себе и при этом не требовала ничего взамен, кроме очередной побрякушки. О такой любовнице мог мечтать каждый мужчина. Она была слишком практична, чтобы надеяться на брак, понимая, что это абсолютно невозможно для женщины в её положении. К тому-же она была и слишком свободолюбивой, чтобы связывать себя с кем-то брачными узами. Именно поэтому Агилар и выбрал её в качестве своей постоянной любовницы.
С ней не было скучно в постели, поэтому Раян нередко мог остаться на ночь в этом особняке, а после вернуться и заняться работой, или встретиться с друзьями за партией пикет* (пикет — прежде была одной из популярных в Великобритании видов игры в карты)
Но сегодня мужчина отчего-то не желал задерживаться с рыжей красавицей. Интуиция, которая ни разу не подводила его, кричала, что надо домой, потому он всем своим нутром спешил туда. Словно его там что-то или кто-то ожидал, хотя, кроме слуг ждать его больше было не кому. Мать живёт в отдельном имении, а младший брат познаёт все сладости жизни во Франции и соблазняет всю её прекрасную половину, прикрываясь тем, что ведёт семейные дела. Учитывая, что в финансовой помощи Джейсон не нуждался, может сложиться впечатление, что иногда брат всё же берётся за голову и занимается работой.
— Мне так одиноко без тебя в этом доме, — освобождая пышную грудь из-под одеяла, Моника зазывала Раяна к себе.
— Бриллиантовое колье отвлечёт тебя от тягостных дум?
Сохраняя насмешливое лицо, герцог присел на мягкое кресло, чтобы надеть обувь, и, заметив жадный блеск в глазах любовницы, получил свой ответ. Ещё одно качество, которое нравилось в ней. За любую блестяшку, та готова была простить ему любую погрешность.
— Но я всё равно расстроена, — прикусив пухлые губы, осторожно начала разговор Моника, наконец решившись задать вопрос, который всю неделю не давал ей покоя. Женщина боялась реакции своего любовника, потому никогда не заговаривала об этом прежде.