Любовь для начинающих пользователей
Шрифт:
Я не папенька, которому нравятся экстремальные прогулки.
И тем более не матушка, которая сейчас бредёт рядом с ним по тропинке к водопаду.
Это не глюки — я отчётливо вижу, как они поднимаются по горной тропинке, почти такой же, как та, что вьётся передо мной.
Даже сосны там почти такие же, только хвоя у них длиннее и какая-то нереально зелёная.
И я понимаю, что могу встать и пойти вслед за ними.
И даже крикнуть им:
— Эй, подождите!
То-то они удивятся!
Но
И иду за родичами.
Не важно, что они поднимаются по склону совсем другой горы, идти за ними мне намного легче и не так страшно, хотя бояться вроде нечего.
Просто вокруг очень тихо, так тихо, что слышен только звук моих собственных шагов.
А когда я притормаживаю, слышно, как идут папенька с матушкой. И даже о чём они беседуют.
Они беседуют обо мне.
Матушка переживает, что там со мной и как.
— Чтобы не волноваться, — замечает папенька, — надо было взять его с собой, а не оставлять на попечение твоей сумасшедшей сестрицы. Да и чего ты, собственно, опасаешься? Что она лишит его девственности? Сомневаюсь…
— Нет, — говорит матушка, — если б я этого боялась, не оставила бы на неё ребёнка… У Симбы, конечно, не все дома, но она девушка ответственная, а ответственные девушки…
— Ответственные девушки не красят волосы в красный цвет! — перебивает папенька, внезапно оборачивается и смотрит в мою сторону.
Но меня не видит, потому что идёт по тропинке за много тысяч километров от той, по которой иду я.
И я понятия не имею, почему так отчётливо вижу его и матушку и слышу, о чём они говорят.
Хотя в результате на душе у меня гораздо спокойнее, чем какой-нибудь час назад, когда я был на горе совсем один.
А что они считают Симбу сумасшедшей — пусть их, они просто не чувствуют её так, как чувствую я.
Она не сумасшедшая, она несчастная, и ей что-то угрожает.
Я не знаю, что, но я должен узнать.
Поэтому я иду по тропинке, а впереди топают папенька с матушкой. На экскурсию к водопаду.
Интересно, на этой горе тоже есть водопад?
И ещё интересно, что сейчас делает Симба — она уже точно проснулась и прочла мою записку.
Главное, чтобы она не ругалась, когда я вернусь, ведь ясно, что к обеду я не успею.
К обеду мне дай бог оказаться на вершине.
А дальше всё будет зависеть от того, что я там найду.
Навряд ли я обнаружу бетонный бункер или нечто подобное, но что-то там должно быть.
Что-то связанное с Симбой.
В этом я убеждён так же твёрдо, как и утром, когда выходил из дома. В семь, если не раньше.
Я напрочь утратил ориентацию во времени.
Хоть спрашивай у папеньки, который
Между прочим, родители шагают очень бодро, словно такие прогулки для них в порядке вещей.
Я начинаю отставать и боюсь, что вот-вот потеряю их из виду.
И снова останусь один в лесу.
Странном, молчаливом, почти лишённом живности.
Только мелкие бабочки изредка пролетают над тропинкой да порою подаёт голос невидимая птаха.
Тропинка поворачивает, и я слышу негромкий гул.
Я стараюсь идти быстрее, но папенька с матушкой исчезли — их нет за поворотом, они растворились в брызгах водопада, который вдруг встаёт у меня на пути.
Чего-чего, а этого я не ожидал.
Тропинка привела меня к водопаду и оборвалась.
Теперь надо сообразить, что делать дальше.
А ведь я не прошёл ещё и полдороги к вершине.
Я продирался через кустарник. Потом поднимался по тропинке. Потом она повернула.
И на моём пути оказался водопад, небольшой, и двух метров не будет, но тропинки впереди нет, а есть небольшое озерцо и крутой склон, по которому придется карабкаться.
И вновь искать тропинку, а что, если не найду?
Из озерца вытекает ручеёк и журчит влево, вниз по склону.
Папенька с матушкой завели меня куда-то не туда, хотя воды здесь более чем достаточно.
И скорее всего — её можно пить.
И можно перевести дух и съесть один бутерброд.
Или два.
Лучше два, а третьим закусить на вершине.
Но про вершину я пока не хочу думать, я хочу есть, даже не есть — жрать!
Я сажусь на траву у водопада и смотрю, как летят брызги.
Затем развязываю рюкзачок, достаю оттуда свёрток с бутербродами и бутылку с водой.
В бутылке — меньше половины, но я наполню ее доверху.
Когда допью эту воду и съем два бутерброда с сыром.
Жаль, что не с колбасой, мясом или холодной домашней котлетой.
Из тех, что готовит матушка.
Они вернутся, и я сразу попрошу, чтобы она нажарила котлет.
Чем больше, тем лучше.
Чтобы осталось на ужин — они как раз успеют остыть, матушка наделает бутербродов, половина котлеты на куске черного хлеба, мне на ужин хватит четырёх.
Впрочем, я одолею и пять.
А сейчас у меня всего три бутерброда с сыром.
И один надо оставить на потом, так что получается два.
В животе урчит, я съедаю первый бутерброд, даже не съедаю — заглатываю.
В животе продолжает урчать, бутерброд проскакивает незаметно, будто я его и не ел!
Я беру второй и мрачно смотрю на него.
Он кажется маленьким и жалким, матушкины бутерброды с котлетами намного больше.
Я откладываю бутерброд и пью воду — чтобы наполнить желудок.