Любовь Химеры 2
Шрифт:
— Во славу Рода единого — ответил ведический бог.
Мужчины дружески пожали друг другу руки, а я сидела и офигевала: ах, Олег, знал бы ты, кто виновен в том, что ты совершил. Но, по ходу, сейчас бывший старался реабилитироваться.
Дети закончили свой второй танец и убежали за кулисы.
— Папочка, ты пришел! — Лиза подбежала к отцу и крепко обняла.
— Конечно, моя кровиночка, как я мог пропустить ваше первое выступление! Вы такие молодцы!
— Спасибо!
Девочка отстранилась от отца и с опаской посмотрела на меня.
— Ты снимал? — спросила девочка Олега.
— Все от первой до последней секундочки, вы просто звезды у нас!
Олег
— Ну, давай. Веди уже суженого своего знакомиться, — вздохнула я, — я постараюсь быть непредвзятой. И принять его. Сердце у него доброе, не отцовское, это я знаю уже.
Лиза улыбнулась, но слезы потекли сильнее, и девочка не двинулась с места.
— Мама все знает и все сделает, — улыбнулся Тарх.
— Да ради тебя я все сделаю.
Дочка подбежала ко мне и крепко обняла за шею.
— Спасибо, мамочка! Спасибо! Не бойся нечего. Я сберегу тебя от него, обещаю.
— Сбереги, если можешь, сбереги.
Я плакала вместе с дочерью.
Люций одновременно меня и манил, и пугал до животного ужаса.
Лиза махнула рукой в зал. К нам степенно пошел Ярик, в трех шагах от меня мальчик замер в нерешительности. Я присела перед ним и открыла ему объятия. Мальчик буквально влетел в них, крепко обняв меня. Беднягу трясло от напряжения. Он всхлипывал в моих объятиях. Бедный мальчик, как же он боялся, что я его не приму, оттолкну. Лишу общения с Лизой. Вон как сердечко колотится.
— Зайчонок ты мой, — засмеялась я, целуя мягкие кудрявые волосы мальчика. — Не трясись так, все хорошо. Я не кусаюсь. Правда, правда.
— Я тоже, — засмеялся мальчик.
— Ну, значит, поладим! — засмеялась я в ответ.
Мальчик подошел к Тарху и преклонился перед ним целуя руку, затем встал. Тарх прижал к себе мальчика.
— Я отдаю тебе самое дорогое! Береги их.
— Я буду, даже ценой своей жизни буду, — серьезно кивнул мальчик.
— Надеюсь, не придется.
Лиза подошла к отцу, он вложил ее руку в руку Ярика, обнял их, что-то прошептал и подошел ко мне, крепко обнял.
— Все будет хорошо, моя девочка, я рядом. Всегда рядом, — быстро сказал и ушел.
Я посмотрела на Олега. Тот был явно недоволен, но виду не показывал.
— Ну что, ребятишки? По мороженому? — нарочито бодро спросил он.
Глава 16
— Семенов! Семенов, ты что, уснул, етит твою!
Олега больно ударили кулаком в плечо. Мужчина словно очнулся от забытья и огляделся. Он в окопе в грязной военной форме и в каске, рядом с ним, и справа, и слева, еще 8 таких же солдат в грязной форме — худые, изможденные, но глаза горят ожиданием схватки, боя и непременным желанием победить. Рядом с мужчиной стоит ящик с гранами, и каждый боец берет себе по одной, машинально взял, и Олег и взвел чеку вместе со всеми. Там, впереди, на них ехали 10 немецких мотоциклов. Хорошо так едут, в ряд — кидай, не хочу! Они и кинули все с размаху.
Раздались оглушительные взрывы и крики боли, выжившие почти сразу открыли огонь из автоматов по-пустому, казалось бы, полю.
Из окопа наугад полетели последние 3 гранаты и, судя по единственному крику боли, цели достигла лишь одна.
— Вперед! — гаркнул командир, худощавый мужик с горящими глазами, и все бросились вперед с голыми руками.
Патроны третьего дня еще кончились, а подкрепления так и нет. Картина на поле была ужасной — разорванные тела или то, что он них осталось. Однако, шестеро из 20 немцев были на ногах и сразу начали стрелять. Двое из отряда упали сразу, остальные кинулись с немцами врукопашную. Олегу повезло: своего он уложил практически мгновенно ударом ножа под сердце и ринулся помогать командиру, которого его противник душил прикладом автомата. Олег ударил немца под правое ребро ножом, тот охнул, повалился на бок. Олег поспешил было дальше, но споткнулся о лежащий под ногами труп и полетел на землю, покатился по земле, почувствовал, что налетел поясницей на что-то металлическое и тут же оглох от оглушительного хлопка. Совсем рядом под ним разорвалась не сработавшая ранее граната. Боли, как ни странно, не было. Было удивление: а что это, а как же так-то?
Над Олегом склонилось встревоженное лицо командира. Он что-то кричал ему, с ужасом смотрел на то, что осталось от его ног, если что-то вообще осталось, снова смотрел в глаза молодого еще мальчонки, только что спасшего ему жизнь. Что-то говорил, из черных глаз командира бежали слезы.
— Ты держись, Антошка! Держись, сынок! — шептал командир Олегу.
Но истерзанное тело молодого сержанта больше не могло удерживать душу и отпустило ее. Связующая невидимая ниточка оборвалась, и душа Аверина начала медленно подниматься в небо.
Олег резко открыл глаза и потрясенно огляделся. Слава Богу, он дома, в своей постели рядом со своей…нет, не со своей, тьфу ты.
— Напугала, зараза.
Дора была в своей урайской ипостаси — длинные, кудрявые пшеничные волосы обрамляли точеное личико богини. Алые пухлые губки были приоткрыты, девушка часто дышала как будто…
Что же снится, моя проказница?
На девушке была прозрачная черная короткая ночная сорочка, любил полковник такие штучки на стройной фигурке молодой жены, смотрелись такие вещи убийственно. Левая ручка девушки была совсем в неприличном месте, правая гладила обнаженное бедро.
— Ах ты! Богиня! Ах ты, бессовестная! В 2 часа уснули, щас полтретьего только, а ей уже неймется, — засмеялся Олег.
— Эй, жена, хорош на глазах мужа непотребством заниматься. Я тоже поучаствовать хочу.
Олег прикоснулся было к жене губами, но от этого прикосновения его ударило током, словно от электрошокера, и мужчина потерял сознание.
Глава 17
Муж сегодня был просто шикарен: неуемен и горяч. Я даже вполне реально притомилась, и дело было вовсе не в амулете Тарха, как могло показаться. Он уже пришел домой с прогулки таким — искрящимся энергией. Так, словно на каком-то сакральном месте подзаряжался… интересно, где.
Я встала. Переодела хныкающего сына и стала кормить кроху, покачивая на руках.
Спи, сыночек, спи, малыш, вырастешь большой, станешь, как дедушки, Мидгарда хранителем. Смелым, сильным и отважным. Тогда уж на руках у мамки не понежишься, как сейчас, наслаждайся, пока можешь…
Сынок сосредоточенно сопел, выпивая все без остатка. Я переложила его под правую грудь, умильно улыбаясь, так он сладко чмокал губками.
— Ты ж мое чудо! Ты ж мое счастье!
Все эти 4 месяца я была совершенно обычной женщиной — домохозяйкой, женой, матерью, и мне это было так по сердцу. Столько, оказывается, дел: приготовить завтрак, обед, ужин, все убрать, позаниматься с дочкой, понянчить сына. Хотя он был почти образцом спокойствия и стойкости, плакал очень редко, в основном кряхтел и забавно ворчал. Хорошо держал голову, переворачивался с боку на бок, брал и кидал игрушки, заливисто хохотал, когда ему дули в лицо, и скоро уже будет хорошо ползать и сидеть благодаря ардонийским корням. Зубов у нас уже 4, и едим мы все каши и пюрешки.