Любовь Химеры 2
Шрифт:
Подлетел Ман к терему Дыя. Видит он, что чешет Таруса — гребнем голову богу Дыю. И вскричала тогда Таруса:
— Горе, Дый мой! Мой сын вернулся!
Дый вскочил — схватился за меч. Начал с Маном мощным сражаться. Сотряслася Земля сырая, порастрескались горы дальние, море синее расплескалось.
Стал теснить тут Ман бога Дыя. И могучий Дый испугался, бросил меч и, жалуясь громко, убежал в Уральские горы.
Крикнул вслед богу Дыю Ман:
— Я тебя, Дый мощный, прощаю! Ты за смерть отплатил Чурилы! Мы с тобой отныне в расчете. Но
Он схватил за пояс Тарусу, с нею сел на белую Лебедь, полетел к родителю Барме.
Барма Мана встречал, плакал и обнимал:
— Ах, мой сын! Что сделал со мною? Я уж думал, ты не вернешься.
И устроил он пир великий. Расспросил о том, что случилось. Рассказал тогда он отцу — то, что мать ему учинила.
И вскочили все слуги Бармы, и бросались они к Тарусе, на нее надели рубашку, что покрыта смолой и дегтем. Подожгли ее с трех сторонок.
И вскричала сыну Таруса:
— Сын мой, Ман! Спаси мать родную!
Ничего ей Ман не ответил, лишь слезу смахнул он рукою.
И сгорела Черная Тара, и очистилась Таруса в том огне великого Бармы. Из огня она вышла Белой.
Вспоминая прошлое, Тара плакала, плакали и мы с Девеной.
— Самое смешное, что они все искренне простили, после обряда очищения никто и слова не сказал. А вот я до сих пор просыпаюсь с рыданиями иногда. Так стыдно за себя, так невыносима мне самой та боль, что Ману по моей вине досталась.
И я вдруг вспомнила, что однажды уже чуть не удавила Илюшу подушкой, и мне стало по-настоящему страшно.
— Ну, а я обряд проходила трижды, — усмехнулась Девена, — первый, когда с отцом за власть спорила. Но на этом я не успокоилась и после очищения ушла к Дыю и его сыновьям. Помогала им чинить беззаконие, людей похищать, когда пришел Семаргл на переговоры, мы попросту его опоили и на дурь подсадили. Он был тогда молод и красив, бес попутал. Влюбилась, постель с ним делила, двоих сыновей родила от него. А потом он сил набрался, превозмог. Разогнал всю шайку, меня и детей и вовсе чуть не удавил с испугу и позору. Хорошо, что дед вмешался, не позволил. Очищение проходили оба. Меня быстренько замуж за Любомира спихнули. Его с Купалицей на дальние рубежи отправили. С той поры еще и не видались. И третий совсем недавно, когда к Любомиру от Люция вернулась. И знаешь, что, теперь я знаю, что лучше него никого на свете для меня нет и не будет, он — моя пара. И он меня простил, хоть нелегко ему это далось.
— А Барма меня тоже простил, хоть ему совсем нелегко было, поскольку я священное затронула — против детей погрешила.
— И давно вы в команде поддержки состоите? — усмехнулась я.
— Та оно нам надо! — фыркнула Девена. — Мы так это, покушать тебе занесли. Да разболтались. Ты вставай, умывайся, кушай, только мыться три дня не ходи. Одежда в шкафу.
— Дети как?
— Нормально, позавтракали, в саду играют все. Слышишь смех да визг?
Смех и визг действительно доносились с улицы, на душе полегчало.
Сестры ушли, я оделась, позавтракала, вышла из комнаты и столкнулась с Орланом, он сидел на стуле возле входа. Читал книгу.
— Доброе утро, государыня, — отчеканил Орлан, выпрямившись передо мной, как струна.
— Доброе утро, Орлан Александрович, — улыбнулась я. — И вольно. Для Вас я более не государыня, и охранять меня здесь не от кого, да и вообще не генеральское это дело.
— Мое дело — исполнять приказы своего императора, — беспристрастно ответил генерал.
— Спасибо Вам, что спасли.
— Рад был служить, государыня, — отчеканил генерал, словно издеваясь.
— Я Анту больше не жена, следовательно, и Вам, Орлан Александрович, не государыня.
— Ошибаетесь, государыня, Велес с Ягиней не давали Анту благословение на новый брак, да и не просил он его и, смею предположить, не попросит.
— Отчего же? — поинтересовалась я.
— Он любит Вас, государыня, он очень переживал Вашу смерть.
— О да, боюсь даже представить, как и с кем!
— Ваш сарказм неуместен, государыня. Посмотрите его память, все увидите, если словам не верите.
— Ой не, не, я дюже брезгую.
Я развернулась и пошла на кухню. Орлан проследовал за мной.
— Ты что, теперь моя тень?
— Хоть чугунком зови, государыня, лишь бы не в печь.
— А если в печь, что тогда?
Я резко развернулась, протянула руку, объятую огнем Семаргла, к генералу. Он даже не моргнул, но сдержанно кивнул:
— Воля твоя, государыня, — покорно склонил голову генерал.
Глава 66
Весь день я провела с детьми, играя, общаясь. Наслаждаясь чудесным днем. Орлан все время держал меня в поле зрения. Когда пришла пора ложиться спать, я вышла из ванной и увидела, что Орлан стелет себе в моей комнате на диване, одет он был уже в одни шорты.
— Это что еще за новости! — возмутилась я. — Приказано охранять, так идите за дверь и охраняйте.
— Я должен держать Вас в поле зрения, государыня.
— Что, и спать не будешь?
— Вы уснете, усну и я. Вы проснетесь, я проснусь.
— Я в доме своего отца, генерал! Мне здесь ничего не угрожает. Или что, он боится, что я той же монетой ему отплачу, перед первым встречным ноги раздвину? Так передай ему, что по себе людей не судят. Пусть к Золушке своей охрану приставляет. Не его печаль теперь, с кем ночи свои делить буду!
— Ошибаетесь, он все еще Ваш муж.
Орлан лег на диван и укрылся простыней.
— Как у вас оформляют развод?
— Об этом должны договориться ваши отцы.
— Хорошо, я думаю, Велес пойдет мне навстречу.
Я скинула халат и юркнула в постель в черной прозрачной сорочке. Олег очень любил доводить меня до умопомрачения, лаская языком или соски через этот тончайший материал. Меня словно током било.
Внизу живота тут же образовался тугой болезненный комок. Тьфу ты, как некстати вспомнила-то, а! Пришлось перейти в ардонийскую ипостась и охладить себе кровь до посинения почти.