Любовь Химеры
Шрифт:
— Успокойся, женщина! И сядь! Сядь, я сказал! — рявкнул он так, что вздрогнул даже капитан.
Дора стала прежней, но ее глаза словно остекленели. Она покорно села на кровать, сложив руки на коленях, кажется, Дима применил гипноз или что-то вроде того, чтоб усмирить буйный нрав молодой урайки. Присел перед ней, взяв ее руки в свои.
— Ну, прости ты нас, родная! Прости, детка. Мы все перепробовали, чтобы снизить уровень ее активности, но не получалось. Она была как живой атомный реактор. Неподконтрольный никому. Ты же помнишь, что она подпускала к себе только тебя и Алекса. Но это пока. Понимаешь? Помнишь, чем любой ее плач заканчивался? Разлетающимся вдребезги торшером, это минимум. Ты помнишь, как однажды один из осколков выбил Алексу глаз, а другой попал в шею,
— Меня бы она не тронула. Я же ее мама, я люблю ее.
— До первого окрика погрубее или шлепка по заднице?
Из глаз Доры покатились крупные бусинки слез. А Олег понял, что просто задыхается от ужаса. Что же теперь будет? Что будет с нашим малышом? Олег, наверное, сказал это вслух или громко подумал, потому что Дима и Дора уставились на него так, будто он в них плюнул.
— Не отдам! Никому не отдам! — Дора обняла живот, в ее глазах появился страх.
— Хотел бы я посмотреть на того несчастного, кто рискнул бы у тебя его забрать — усмехнулся Дима. — К врачам не ходи. Они все равно тебе ничем не помогут. Если что, Пелегина зови. Силу применяй как можно меньше. Какую-то часть неизбежно впитывает и эмбрион. Не учи его с утробы убивать, как Лизу, сказки читай, фильмы добрые смотри. На работу вон свою благородную ходи. Помни, что, начиная с трех месяцев в тебе уже полноценное существо с полноценно развитым интеллектом, которое впитывает знания об этом мире через тебя. Какие принципы, морали привьешь еще в утробе, так он и будет жить. Учи любви, прощению, созиданию, уважению, и тогда ваш сын, возможно, станет одним из богов этого мира.
И вроде бы Дима говорил все красиво и правильно. Но Аверина не оставляло ощущение, что он врет Доре, что, возможно, все они врут ей, пользуясь тем, что сильнее ее психически. Врут ей, как он сам врет сейчас Владу. Быть может, девочка вообще жива?
Дима ушел, а Дора упала на постель лицом вниз и замерла, Олег лег рядом, обнял и поцеловал ее волосы.
— Уйди, пожалуйста, — тихо попросила Дора, — я хочу побыть одна.
— Хорошо, — он молча встал и вышел. На душе было как-то гадко, пусто и неспокойно.
Часть 26
— Лови! — Алекс кинул мне свою мыслеформу в виде голубя. Красивого, голубая, с зелеными переливами птица взмыла вверх. Я легко в прыжке потянулась за ней и поймала за крыло как можно нежнее, чтобы не повредить. Птичка легко клюнула меня в ладонь, словно поцеловала, и растаяла. Я почувствовала, что на моей ладони что-то осталось. Маленькая розовая Валентина. Я открыла ее и прочитала вопрос:
— Давай сбежим отсюда?
— Давай! — ответила я вслух черноволосому парню с огромными карими, почти черными глазами. Моему учителю по самообороне и контролю. Он был старше меня на четырнадцать лет. Но уже был лучшим из людей в своем деле. И просто самым лучшим. Как мне тогда искренне казалось.
— А куда? — спросила я, подбегая к нему.
— Увидишь! — мужчина схватил меня за руку. — Идем на крышу!
На крыше ждал работающий вертолет.
— Садись! — крикнул Алекс, распахнув передо мной дверцу кабины.
Я с готовностью запрыгнула в кабину, пристегнулась и уже когда мы взлетели, спросила:
— Куда мы летим?
— В рай детка! В рай! — весело крикнул Алекс и взял меня за руку.
Сердце сладко защемило. Неужели мы останемся с ним вдвоем? Неужели будем вместе? Я знаю его вот уже шесть лет. Он единственный, кого я могу назвать своим другом, пожалуй, во всем мире. Только с ним я счастлива, потому что только с ним я обычная. Мы сбегаем на дискотеки. Катаемся на коньках и скейте. Ходим в кино. Он единственный, кого я хочу по-настоящему из всех мужчин на свете. Но за все эти годы он ни разу не прикоснулся ко мне как к женщине. Даже в щеку не целовал. Наверное, зная обо всех тех жутких экспериментах, что мне пришлось пережить в год с пятнадцати до шестнадцати. Я ему противна, как женщина. Что ж, винить его за это сложно. Я и сама себе противна. И держалась только благодаря его поддержке. Он ни о чем не спрашивал, ни в чем не винил. Просто приходил после и приносил чего-нибудь к чаю и рассказывал о новой прочитанной им книге или фильме. И мне было так хорошо и спокойно с ним. Все омерзение забываешь сразу. Я не знаю, пережила бы я тот год или нет, если б не его поддержка. И так сорвалась, так что никому мало не показалось.
Но боги! Как же сладко, вкусно, возбуждающе он пах. Как я его хотела. До судорожной боли в самом низу, до истерики и слез. По ночам. Уже два года с шестнадцати до восемнадцати каждую ночь я думаю лишь о нем. Я хотела быть только с ним, принадлежать только ему. Принуждать гипнозом совсем не хотелось. Это совсем не то. Делать первые шаги самой боялась. Если он мне откажет, тогда я потеряю самого лучшего друга. Свою единственную опору в этой жизни.
И вот мы летели куда-то вместе, вдвоем. Подлетели к геомагнитному разлому где-то в тайге, пролетели через него и оказались в совершенно другом мире. Там было яркое голубое небо, потрясающе красивое прозрачное голубое море. Яркая зелень и сияющие алмазные горы. Вертолет пошел на снижение, мы спрыгнули на песчаный берег, и вертолет сразу улетел.
— Где мы? — спросила я, любуясь пейзажем словно с картинки на календаре.
— В раю, детка! В раю. Пойдем. Переоденемся. — Алекс указал на небольшой белый домик у одной из прибрежных гор.
— Мы что, реально сбежали, никто не знает?
— Ага. Надоело шоу за стеклом для них устраивать, ни вздохнуть, ни пукнуть.
— Если тебе надоело, то представь, как мне просто осточертело!
Мы вошли в дом. Первая же комната была большая просторная спальня с огромной кроватью, на ней лежало белое простое платье с открытыми плечами на бретелях с декольте и сиреневым поясом.
— Переодевайся, я тоже пойду.
Алекс ушел в другую комнату и закрыл дверь. Я быстро переоделась. Платье мне необычайно шло, открывая декольте и почти обнажая плечи, оно было почти в пол. Чем-то напоминало свадебное. Простое, но очаровательное в своей простоте. На полу нашлись легкие белые шлепки с цветком посередине, я надела. На туалетном столике лежала большая, красивая, белая заколка в виде жар-птицы. Я собрала часть волос в высокий хвост, часть распустила по плечам. Нашлась на столе и косметичка. Причем с косметикой моей любимой фирмы. Я накрасила глаза тушью, подвела карандашом. Чуть серебряных теней. Нежный розовый блеск — и я прекрасна.
С моря послышался звук приближающейся моторной лодки. Я насторожилась. Но тут вышел Алекс, и я обалдела. На нем был белый костюм и нежно-сиреневая рубашка под цвет моего пояска.
— Идем на улицу, — улыбнулся он.
К берегу причалила моторная лодка, из нее вышли шесть человек. Две женщины в красивых открытых ярко-желтых платьях. Они были похожи, как близняшки, офигенно красивые белозубые мулатки, с черными вьющимися волосами, и четверо мужчин. У одного на груди висел большой профессиональный фотоаппарат, другой был в белой рясе, как священник. Двое других, мускулистые черноволосые парни, были лишь в шортах и уже распаковывали на берегу какие-то коробки.
— Что это? — выдохнула я, замерев от невероятного предчувствия.
Алекс чуть отвел меня от дома, повернул к себе и встал передо мной на одно колено, взяв мою руку в свою, выдохнул под щелчки фотоаппарата:
— Выйдешь за меня замуж, Дора?
Его глаза так сияли, что я забыла обо всем на свете. Смотрела бы и смотрела. Из глаз покатились слезы счастья.
— Да. Да, да! — я кричала от счастья, еще не веря в случившееся.
Я обняла Алекса за шею и поцеловала в макушку, уткнувшись носом в его мягкие волосы, он обнял меня за талию и поцеловал в живот. Меня обожгло даже через ткань платья. Алекс встал, обнял меня за шею и легонько коснулся моих губ своими. Очень легко и нежно, но нас обоих словно током ударило. Я едва сдержала стон.