Любовь Химеры
Шрифт:
— Все, ложе для принца готово, — улыбнулся Демитрий, — сейчас комод принесем для вещей.
— Попроси па… Пелегина, пусть принесет большой синий пакет, он в третьей спальне — там вещи для Малыша, его переодеть давно надо.
— Понял.
Демитрий пулей вылетел из комнаты. Минуты не прошло, как вошел с большим синим пакетом и с голубой сумкой.
— Он что, в пространстве перемешается? — спросил Влад.
— Ага, — кивнул Демитрий, — он — да. Мы — нет. Увы.
— Не плачь, мое чудо! Не плачь, мое счастье.
Ворковала с сыном мать, достала из голубой сумки клеенку, распеленала сына, понесла в ванную, что была отдельно в ее спальне, — подмывать.
Демитрий взял грязное полотенце. Закинул в мусорку.
— Вообще-то можно постирать, — усмехнулся Сомов.
Шарясь в голубой сумке, достал пеленку, постелил на клеенку. Достал полотенце, открыл пачку памперсов. Вытащил и расправил один.
— Ты у нас, по ходу, опытный дед, — улыбнулся молодой с виду парень.
— А то ж, — улыбнулся Сомов.
Вернулась Дора, уложила сына на пеленку и замерла, пристально смотря на него. В спальню вошел Пелегин и тоже замер возле внука. Даже глаза закрыл. Затем с улыбкой сказал:
— Все хорошо. Все в балансе. Человеческого в нем 60 процентов. Марсианского — 20, урайского и ардонийского — по пятнадцать.
— Почему так гены распределились? — спросила я.
— Потому что папа очень хотел этого, когда его делал, — улыбнулся Сомов.
Я выдохнула. Сердце защемило болью и обидой.
— Кто с ним был? Кто на него давил? И зачем? Найдите!
— Все узнаю, только не переживай. А то молоко пропадет.
Демитрий щелкнул меня по носу и, улыбнувшись внуку, умильно сосущему палец, ушел.
— Мы тоже поедем, наверное. Поздно уже, — Влад обнял дочь, — ты звони мне каждый день, звони утром и вечером. Нет, я сам буду звонить. И если не возьмешь, я с ума сойду! Честное слово. Так что бери. Пожалей старика.
— Буду, папочка, конечно, буду! Клянусь.
Девушка порывисто обняла отца.
— Прости меня.
— Вот твое прощение. — Влад взял внука на руки и поцеловал в лоб. — Счастье мое.
Влад вошел в палату и с нескрываемым презрением уставился на бывшего друга, нынешнего зятя. И чего такая красавица в нем только нашла. Тело, конечно, спортивное, накачанное, но он же лысый, ушастый и в очках. Рядом — как небо и земля. Впрочем, и они, надо признать, пара.
Выглядел Олег лучше, чем три дня назад, но не отлично. Под глазами темные круги, глаза потухшие, пустые. Может, не говорить ему, что они живы. Пусть еще помучается… Хотя, если не сказать, сей же ночью повесится. Огромное чувство вины, ненависти к себе и пустоты переполняло Аверина. По глазам видно. Он любит ее, всегда любил нежно и нерушимо. А теперь еще и дикое сексуальное притяжение появилось. Которое тоже, наверное, было давно, но он не позволял ему развиваться.
— Вставай, одевайся, отвезу тебя домой, — сухо сказал Влад.
— Ты все знаешь, они тебе сказали.
Аверин отвел от него пристальный взгляд.
— Поверь, что худшего наказания, чем уже есть, для меня и быть не может. Если бы можно было вернуть все назад.
— Только «если бы» мешает, да? — зло оскалился Влад.
Молча отвез его на его квартиру. Отдал ключи.
— Сумки с вещами в спальне, продукты в холодильнике есть тоже. Надумаешь повеситься, прежде вызови полицию, а то провоняешь тут все.
— Прости меня, Влад, — тихо проговорил Аверин, жалобно смотря на друга, как побитая собака.
— Простить? За что? За то, что пока я умирал от горя, ты ее… ты с ней… спал с моей дочерью? Втайне от меня? — Влад навис над зятем, прижимая к стене. — За то, что сделал ей ребенка? А потом вдруг начал сомневаться, твой ли? А что ж так, Олеж? Силенок на молодую не хватало, да? Не по силам ноша оказалась? Проще напиться и пристрелить, как собаку, нежели отпустить?
— Ее не было дома каждую ночь, я что должен был думать, что бы ты на моем месте думал?
— А я бы уже через неделю собрал вещи и ушел, а не копил в себе злобу и ненависть почти год, доводя потом до убийства.
— Я не смог. Я все осознаю, но я ее любил.
— Хороша ж любовь до гроба, блин. И ладно бы ее убил, так ты ж еще и в невинного младенца пулю пустил персонально! Он-то в чем виновен, чей бы ни был?!
— Я был пьян! — Олега трясло от ужаса.
— Алкоголь просто развязал твои руки, и ты сделал, что давно хотел! Подавись.
Влад кинул ему конверт с результатами ДНК: Илюша был его сыном с точностью 99, 9 процента.
Аверин открыл конверт, прочитал, побледнел и затрясся, сдерживая рыдания.
— После всего, что ты сделал, она за тебя, мразь болотная, на коленях умоляла сохранить твою ничтожную жизнь. Живи и помни это, тварь.
Влад с трудом сдерживался, чтобы не врезать по ненавистной теперь морде.
— Малыш в порядке? — оживился Олег.
— В полном. Но ты их больше не увидишь.
— А кто это у нас тут хорошенький такой? Кто у нас тут сладкий у дедушки такой?
Я смотрела на деда с внуком, и челюсть буквально отвисала. Никогда прежде не видела Сомова таким счастливым и нежным. Даже представить себе не могла, что он может быть таким. Прям аж тает, как масло на солнце, от близости с внуком.
— Пойдем купаться, да? Пойдем.
Сомов взял малыша и понес в ванну. Там аккуратно положил на матрасик, и мы начали обмывать кроху.
— Расскажи мне историю Тарха, — попросила я, зная, что дома нет никого. — По легенде он ведь сын Перуна и русалки Рось, дочери Дона.