Любовь и богословие
Шрифт:
О, Карваэн был полностью согласен с нанимательницей — богатство не должно достаться глупому мальчишке, живущему рыцарскими балладами! Такой, пожалуй, всё профукает на кровных лошадей да разукрашенные доспехи! Как будто позолота на наручах хоть кого-то спасла от стрелы под левую лопатку…
Карваэн давно отучился заводить руку за спину и трогать треугольный шрамик. Хотя иногда тянуло.
Любовь, ага… Любовь пары голубков, видевших друг друга лишь на портретах. Помесь игры с долгом. Ну, поплачет Меревин — и найдёт другого. И полюбит. Так же искренне, как и Сейдрика.
Итак, что мы имеем? Двух девиц. Каждая может стать наследницей. Вопрос: какую соблазнять?
Может, обеих?
Вилайена сердито закусила нижнюю губу. Мало того, что она согласилась зайти в комнату наёмника и отвечать на идиотские вопросы — так ещё и изволь делать всё в точности, как сестрица!
— Ну зачем вам это! — устало вздохнула баронесса после просьбы «опустить глазки и пройтись». — Это точно так уж важно для совращения?
Карваэн закатил глаза. Затем хмыкнул — а что, момент подходящий! — подошёл поближе и, глядя барышне прямо в глаза, прочувствованно начал пороть вдохновенную чушь.
— Милая девушка, да что вы знаете о совращении? Разве женщины утруждают себя поисками тропок к сердцу мужчины — извилистых и скрытых, либо прямых и широких, на которых соискателя видно сразу?! Нет, объект твоего обожания томно раскрывает веер, говорит: «Ах…» — и что подразумевается под этим восклицанием, воздыхатель должен разгадать сам и быстро, а иначе — беда! Это удел сильной половины человечества — вести долгие осады сердца возлюбленной, рыть подкопы и возводить осадные башни, отвлекаясь лишь затем, чтобы поджечь подобное сооружение конкурента! А под покровом ночи другие охотники за счастьем будут подвозить в непокорённую твердыню припасы и оружие — дабы их запомнили как благодетелей. И вот, когда кажется, что цель почти достигнута, что башни замка кренятся, а лучники беспробудно спят, — когда мужчина предвкушает победу, женщина окружает себя новой, неизвестно откуда взявшейся стеной! И говорит, опустив очи долу: «Уйдите, мне скучно с вами сегодня…»
Вилайена склонила голову набок, чуть приоткрыв ротик. Слушала внимательно. Ободрённый Карваэн придвинулся ещё ближе, взял девушку за руку — словно в порыве страсти. Всегда полезно касаться того, кого охмуряешь. И неважно, он это, она или мимолётное виденье из Страны Фей.
— Судьба мужчины — нести на плечах Небо, а впоследствии узнать, что это был простой камень, замшелый, ни к чему не пригодный валун. Мужчина раздвигает руками тучи, стремясь сорвать звезду с неба — а зачем? Эта брошка не подходит к платью возлюбленной! Мужчина повернёт течение реки вспять, остановит время… но женщина кокетливо отмахнётся платочком. Дескать, вы перетрудились, сударь — а потому к карете меня проводит другой.
Карваэн перевёл дыхание. Усмехнулся как можно более цинично. Понизил голос до вкрадчивого шёпота — и ни капли не удивился, когда рука нанимательницы дрогнула.
— Такова жизнь. И такова участь обычных мужчин. Но есть и другие. Им ни к чему осадные башни и тараны — они войдут в тайный ход, который
Наёмник отстранился, выпустил руку баронессы. И совсем другим тоном, холодно и резко, произнёс:
— Для таких мужчин самое главное — выяснить о предмете как можно больше. А потому, милая девушка, всё-таки покажите мне походку вашей сестрицы.
Вилайена подняла помутневший взор. Несколько раз хлопнула глазами, будто просыпаясь. И старательно исполнила требование мужчины.
Да, такой совратит простушку-Меревин!
— Вы… хорошо умеете говорить, — произнесла девушка намного позже, когда наёмник милостиво согласился немного передохнуть.
Карваэн иронически улыбнулся.
— Барышня, я получил классическое образование. Четыре языка, философия, математика, богословие…
— То есть вы — из благородной семьи? — глаза баронессы чуть расширились. Её собеседник встал, подошёл к шкафу, рывком вытянул из его недр вместительную холщовую сумку и запустил руку внутрь. Послышался шелест бумаг.
— Угу… так… Карточные расписки — пожалуй, они теперь ни к чему, пора выбросить… Приглашение на обед к графу Туасси — может, пригодится ещё… Купчая на воз капусты — она-то что здесь делает? Донос… Грамота о том, что я не разыскиваюсь за тройное убийство и подделку гербовой печати — дорогонько мне эта бумажка стоила…
— А… это были вы? Ну, подделка печати и убийства? — голос Вилайены дрогнул.
— Конечно, я, не мешайте… Нет, совсем не то… Подорожная паломника… свидетельство о возвращении имущества, принятого на хранение в период отбывания ареста… ага, вот!
Карваэн извлёк из сумки потрёпанную бумагу. Ответил поклон — невообразимая смесь придворного этикета и шутовского ёрничанья. Вилайена поглядела.
«Родовая грамота… третий сын его сиятельства, графа…»
Карваэн смотрел на притихшую девицу, не мигая.
Внук кожевенника. Правнук кузнеца. Сын сержанта пехоты, присвоившего документы убитого в бою командира. Папаня уехал далеко, в глухомань. Женился на небогатой дворяночке. Прикупил землицы. Родил сына, дал ему классическое образование…
Отца повесили. Однокашник покойного командира случайно проезжал мимо, обман раскрылся… Мать ушла в монастырь, перепуганная родня спешно отреклась от полукровки. Не забыв, впрочем, прибрать к рукам именьице.
А бумажка, которую держит в руках юная леди… что ж, у Карваэна таких много. Главное — не забыть, на чью фамилию выписана именно эта подделка.
— Богословие… — задумчиво протянула Вилайена, возвращая родовую грамоту. — Богословие… вы умеете занимательно рассказывать истории о праведниках? Меревин любит…
— Милая девушка, — Карваэн укоризненно покачал головой, — пора бы вам уяснить, что я неплохо умею излагать свои мысли. И чужие — тоже.
— А умеете ли вы… — баронесса запнулась, нервно вздохнула, — то есть, можете ли вы дать совет? Если вот, к примеру, нужно совра… э-э-э, соблаз… сделать так, чтобы мужчина непременно захотел жениться?