Любовь и честь

Спир Флора

Однако пугающее ее заранее ощущение было похоже скорее на растягивание, чем на настоящую боль, и лишь на миг она почувствовала неудобство. Криспин медленно проникал в нее, помедлив лишь один раз, когда она вскрикнула, а затем продолжал свое неуклонное движение. Она была уже возбуждена его длительными ласками, и теперь это ровное непрекращающееся трение стало возбуждать ее все сильнее. Как и обещал, он был с ней нежен, и тяжкая истома внизу живота стала переходить в сладостную жажду принадлежать Криспину. Она запрокинула

голову в ожидании неизведанного.

– Тебе больно? – спросил он, не поняв ее смятения.

– Нет, милорд. – Голос ее звучал так, словно она испытывала боль, но это была не боль, а нечто совсем другое, чего она еще не понимала. – Это приятно, – подбадривала она его, желая, чтобы он бесконечно продолжал свое действо.

– Хорошо. – Он поцеловал ее в щеку. – Я надеялся, что так и будет. – Он сделал еще несколько энергичных движений, а затем глубоко вздохнул. После этого он вышел из нее и отодвинулся в сторону. Она все еще продолжала держаться за его плечо, будто пытаясь удержать его в сокровенной глубине своего тела.

– Пожалуйста, милорд, не останавливайся.

– Я должен прерваться на время. И зови меня Криспин. – Обняв Джоанну за плечи, он притянул ее к себе и поцеловал в лоб.

– Это было так сладко и нежно, – сказала она. – Совсем не страшно. Можем мы поскорее снова быть так же близки?

– Обязательно, – посулил он. – Будем предаваться любви каждую ночь, пока я не дам тебе дитя.

– Я надеюсь, после рождения ребенка вы не перестанете услаждать меня, – сказала Джоанна. – Мне кажется, чем чаще мы будем проводить так ночи, тем скорее я стану настоящей опытной женщиной, умеющей удовлетворять желания мужа.

Он ничего не ответил, лишь весело усмехнулся и крепче прижал к себе.

И когда позже, той же ночью, он снова встал на колени между ее ног и потрогал те сокровенные места ее тела, которых не касался, овладев Джоанной в первый раз, она разгорелась еще больше. Поэтому, когда он снова проник в нее, она со всей силой сжала его обеими руками так, что они слились воедино, и это тесное слияние их тел вызвало внезапный и краткий взрыв, сотрясший ее, заставивший сладко заплакать. Он благодарно поцеловал ее и нежно сжал в объятиях.

– Я думаю, – довольно проговорил он, – нам с тобой будет очень хорошо вместе.

– О да, милорд… я хочу сказать, Криспин, – пылко воскликнула она.

Этой ночью она забыла об Элане…

ГЛАВА 5

– Время вставать. – С этими словами Пирс вылил на Элана полное ведро холодной воды.

Элан застонал и перекатился на спину. Затем сел, протирая глаза, и снова опрокинулся на солому, как мертвый.

– Вставай, Элан, уже поздно. Наше отсутствие заметят, и тебе придется отвечать на малоприятные расспросы.

– Я хочу спать. – Элан повернулся на бок и зарылся поглубже в солому.

– Ладно, ладно. В таком случае

мне придется попытаться снова привести тебя в чувство. – Пирс поднял ведро и вышел из конюшни, направляясь к каменной поилке для лошадей. Там он наполнил его холодной водой и, вернувшись к Элану, окатил его во второй раз. Но теперь юноша был уже не в таком беспамятстве, как раньше. Он подскочил и заорал во весь голос, проклиная жестокость Пирса. На крик Элана появился один из конюхов.

– Это что еще такое? – рассвирепел конюх. – Не мочите солому, она же сгниет! Вон из моей конюшни, разбойники вы этакие!

– Вашей конюшни? – надменно произнес Пирс. – Мы гости барона Рэдалфа, и мне не нравится, как ты разговариваешь с господами.

– Гости? Как же! – Конюх рассмеялся, ничуть не смущенный отпором Пирса. – Рэдалф держит свои конюшни в порядке, и когда я расскажу ему, что вы натворили, облили всю солому водой, он станет на мою сторону, не сомневайтесь. Ну а теперь… где ваши женщины? Вытаскивайте их из соломы и выметайтесь отсюда. Нечего блудить около лошадей.

– Здесь нет никаких женщин. – Элан поднялся, еле удерживаясь на ногах и беспомощно цепляясь за плечо Пирса. – Я обрек себя на одиночество, – с горечью промолвил юноша.

– В таком случае за свою короткую жизнь вы хоть какую-то мудрость приобрели, – заметил конюх и, видимо смягчившись при виде Элана, жалкого и мокрого, сказал подобревшим голосом: – Если ваши юные лордства будут так добры, что уйдут сейчас же, я с конюшатами уберу испорченную вами солому.

– Я сожалею, что испортил солому. – Пирс решил умиротворить ретивого конюха, чтобы тот не пожаловался на них Рздалфу. И молодой человек вытащил из подвешенного на поясе кошелька монету. – Мой друг вчера вечером плохо себя почувствовал, и ему нужно было тихое местечко, чтобы отдохнуть.

– Небось напился? – смекнул конюх, пряча монету в складках одежды с такой скоростью, что Пирс подумал, не сделал ли тот своим доходом внезапные нападки на людей, ночующих в конюшне. Таких, наверное, хватало, так как в замке уединиться было почти невозможно, а конюшня с ее перегородками и темными уголками служила отличным прибежищем женолюбивым солдатам для их свиданий с хорошенькими служанками или посудомойками. В свое время, будучи оруженосцем, Пирс и сам приводил женщин побаловаться на соломе.

– Мы благодарим вас, сэр, за вашу любезность. – Элан отвесил конюху низкий поклон, и Пирс едва успел подхватить его, прежде чем он упал носом в землю, и снова поставить на ноги.

– По-моему, он до сих пор не протрезвел, – покачал головой конюх. Заметив осколки разбитого Эланом кувшина, он перевел взгляд на целый, который Пирс только что подобрал, и поинтересовался: – Сколько же он выпил?

– Более, чем следовало, – ответил Пирс почти в один голос со словами Элана. – Не столько, сколько хотелось бы.