Любовь и честь
Шрифт:
– Положи его на пол, – сказал Пирс.
Джоанна оказалась рядом прежде, чем они успели это сделать. Не заботясь, что это погубит ее роскошное шелковое платье, она опустилась на колени в липкую лужу и приподняла тунику Криспина, обнажив смертельную рану. Джоанна не отшатнулась от крови. Она за свою короткую жизнь насмотрелась на кровь: с тех пор, как повзрослела настолько, чтобы помогать Роэз перевязывать раны латников, если они участвовали в боях неподалеку от замка. Но до этих пор никто из близких ей не был ранен так тяжко и безнадежно смертельно.
– Криспин, дорогой мой! –
Он узнал ее. Глаза его были широко открыты, и он глядел на нее. Губы его шевельнулись.
– Почему? – шептал Криспин. – Он… он… почему?
– Кто это с тобой сделал? – негодовал Пирс, опускаясь на колени рядом с упавшим. – Криспин, скажи нам. Мы проследим, чтобы он был наказан.
– Отец, – произнес Криспин, глядя на Джоанну, а потом на кого-то через плечо Пирса. – Отец…
– Пирс, отодвинься, пожалуйста. – Аббат Эмброуз оказался рядом. – Слава Богу, что я последовал за Джоанной поглядеть, все ли в порядке. Криспин, мальчик мой возлюбленный, ты меня слышишь?
Криспин коротко с хрипом втянул в себя воздух. Когда он выдохнул его, свет у него в глазах погас. Аббат Эмброуз перекрестил его.
– Еще будет время закончить то, что я должен буду сделать для Криспина, – сказал аббат Эмброуз. – Криспин мертв, и я должен прежде всего позаботиться о живых.
Джоанна испустила хриплый душераздирающий стон. Она все еще продолжала держать тело Криспина в своих объятиях. Голова его покоилась у нее на плече, и она укачивала его, как ребенка.
– Тише, дорогая моя. – Аббат Эмброуз опустил руку на ее склоненную голову. – Постарайся сдержать свое неутешное горе, пока я не выясню несколько важных вопросов, связанных с убийством. Джоанна, ты видела, что произошло?
Она не могла говорить, слова застревали в горле. Джоанна словно оцепенела и онемела, сознавая, что Криспин мертв, но еще не в силах была поверить в случившееся. Она от ужаса потеряла дар речи. Но она могла видеть и слышать с необычайной ясностью, и все трагические события до мельчайших подробностей запечатлелись в ее сердце и памяти так глубоко, что она запомнила их навсегда.
– Пирс, скажи мне, ты видел, кто это сделал? – не отступал аббат Эмброуз.
– Я был за ширмой, – ответил Пирс, – когда услышал шум и Элан позвал меня, я выскочил и увидел: он поддерживал обливающегося кровью Криспина.
– Элан? – Аббат Эмброуз обернулся к нему, и Джоанна тоже подняла на него глаза. Голубая туника Элана и чулки промокли от крови Криспина, лицо было бледным и измученным. У него был такой вид, словно он сейчас разрыдается. Аббат Эмброуз положил руку ему на плечо, успокаивая. – Я должен задать тебе только один вопрос, Элан, потому что узнаю этот охотничий нож. Он твой. Ты заколол Криспина?
– Я любил его, – прохрипел Элан. – Меня тошнило… мне и сейчас плохо… голова раскалывается.
– У тебя был с собой охотничий нож, когда ты сидел в большом зале? – Голос аббата Эмброуза звучал непривычно резко.
– Я… я не знаю. – Элан потер лоб, и его окровавленная рука оставила багровый след на бледной коже. –
– Для тебя может не быть никакого «позднее». – Аббат Эмброуз снова перевел взгляд на Пирса. – А тебя почему не тошнит?
– Не знаю, разве что я съел только кусочек жареного мяса и выпил лишь глоток вина. Оно мне показалось горьким, а поскольку я слишком перепил и переел прошлым вечером, мне утром было очень плохо, и я решил сегодня воздержаться. – Пирс поглядел на Дверь. – А где стражники? Почему сюда никто не заходит?
– Забавный вопрос. – Аббат Эмброуз подошел к двери и закрыл ее.
– Там не было никого на страже. И больше никому не было плохо, – молвила вдруг Джоанна. Все посмотрели на нее с недоумением. Затем Пирс и аббат Эмброуз переглянулись, а Элан упал на колени около бездыханного Криспина.
– Криспин! – скорбно произнес он, гладя лицо мертвого друга.
Джоанна прижала мужа ближе к своей груди.
– Не прикасайся к нему, – воскликнула она.
– Джоанна, пожалуйста…
– Пирс, – сказал аббат Эмброуз, подбирая охотничий нож и плащ, который какой-то нерадивый латник небрежно бросил на скамью. – Я хочу, чтобы ты увез Элана из замка. Уезжайте сейчас же, пока Рэдалф не приказал закрыть ворота.
– Я не могу уехать. – Элан все еще смотрел на Джоанну, которая отвернулась от него.
– Ты должен покинуть замок, и немедленно. – Аббат Эмброуз поднял молодого человека с колен и накинул ему на плечи плащ, прикрывая окровавленную тунику. – Криспин убит твоим ножом. Ты весь в крови. Барон Рэдалф тебя не выносит из-за того, что заметил твое увлечение Джоанной. Он не упустит такого удобного случая, чтобы обвинить тебя в убийстве. Ты должен удалиться немедленно. Мой долг сообщить Рэдалфу о том, что случилось. Я не могу больше откладывать это, в противном случае кто-нибудь обнаружит нас и поднимет тревогу.
– Он прав, Элан. – Умница Пирс понял нависшую над Эланом опасность. Он взял из рук аббата Эмброуза охотничий нож и заткнул себе за пояс. – Рэдалф не даст тебе ни малейшей возможности доказать свою невиновность, Элан. Особенно если ты не в состоянии вспомнить, как это случилось. Проклятье! Если б я не зашел в туалет, может, этой трагедии и не произошло!
– Не вини себя. Я уверен, что никто из вас этого не делал. Я полагаюсь на тебя, Пирс, – сказал аббат Эмброуз. – Увези отсюда Элана живым. Я не буду говорить тебе в присутствии Джоанны, что надо сделать потом, так как Рэдалф может каким-либо способом принудить ее рассказать о их взаимной любви, тогда Элану несдобровать.
– Я понимаю вас, святой отец. Но даже то немногое, что слышала Джоанна, может помешать нам бежать, – заметил проницательный Пирс.
– Я ничего не скажу моему отцу! – Ненависть в голосе Джоанны заставила троих мужчин снова взглянуть на нее. – Я ничего не скажу барону Рэдалфу!
– Джоанна! – Элан потянулся было к ней.
– Ты не в состоянии сдержать свое обещание помогать мне, – продолжала она с едва сдерживаемой яростью. – Исчезни с глаз моих! Спасайся от мести моего отца. Докажи потом свою невиновность, если сможешь. Оставь меня с моим мертвым мужем.