Любовь и деньги
Шрифт:
– Два доллара в час, плата наличными, никаких записей в книгу, – сказала она Лане, после того как по телефону навела о ней справки в парикмахерской Уилкома. – Халат твой. Чаевые пополам.
У Ланы выбора не было, и она согласилась, прекрасно понимая, что условия кабальные. На оставшиеся от отцовской сотни доллары она сняла комнату на Элм-стрит, за углом от «Шкатулки».
Без гроша, оставшись буквально в чем была после кражи денег отчимом и пожара в фирме отца, она не могла выбирать. Все надо было начинать с нуля.
Приняв предложение хозяйки «Шкатулки», она в тот же день приступила к работе. Воспоминания об утраченных надеждах, обманувшем ее отце и о серебряных ложках и серебряных рамках для фотографий,
Роза Скорвино, небольшого роста, но крепкая умом И телосложением, подобно Милдред и всем, кого принято относить к так называемым «розовым воротничкам», трудилась на своем поприще тяжело и много, сколько она себя помнила, но без ощутимого успеха. Счет в банке Роза так и не открыла, а перспектив, что это произойдет в ближайшем будущем, пока не было. Она развелась с первым и вторым мужем и похоронила третьего. Ее сын погиб подростком, разбившись на мотоцикле. Муж дочери был владельцем автостоянки, но в один прекрасный день исчез, оставив ее с двумя малышами на руках. Теперь она кое-как сводила концы с концами, работая официанткой в коктейль-баре в Бостоне.
Жизнь сурово обошлась с Розой и сделала ее циничной и недоверчивой. У нее, как и у Уилла Бэнтри, отчима Ланы, был острый и злой язык. Роза тоже считала, что все ее обманывают, не доплачивая, лишая заслуженного уважения и заставляя много и тяжело трудиться за сущие гроши.
– Я знаю, сколько у нас в день бывает клиентов, – предупредила она Лану, когда та на следующий день в шесть тридцать утра явилась на работу и скрупулезно отсчитала хозяйке половину чаевых, полученных накануне. – Чаевых меньше, чем двадцать пять центов, никто не дает. Узнаю, что соглашаешься на десять центов, уволю. Понятно?
Лана кивнула. Она знала счет деньгам и что без них нет ни шансов, ни выбора. Она вспомнила роскошь интерьеров парикмахерских салонов на Пятой авеню в Нью-Йорке и невольно сравнила их с убожеством салона Розы Скорвино. Вспомнился ей и ее элегантный отец, и фотография сводной сестры в серебряной рамке у него на столе. Сердце ее обожгли гнев и обида.
Лана выполняла у Розы те же обязанности, что и в парикмахерской в родном городке. Она подметала пол, мыла раковины, полировала до блеска зеркала, следила, чтобы у мастера под рукой всегда были шампунь и бальзам для волос, отвечала на телефонные звонки, вела запись, подавала клиенткам пальто, по их просьбе варила им кофе в задней комнатке и приносила пончики из ближайшей булочной, поливала пыльные цветы на витрине и раздавала журналы дамам, сидящим под сушилкой. Иногда ей поручалось мыть клиенткам голову и даже делать укладку, расчесывать волосы после бигуди. Изредка она даже делала химическую завивку, хотя лицензии у нее не было и ей не полагалось работать с клиентами.
По вечерам, когда парикмахерская закрывалась, с семи вечера до двух часов ночи она работала в кондитерской, продавая мороженое, кофе и легкие напитки. Сама, экономя каждый цент, ограничивалась кофе, пончиками и тем, что перепадет.
Скопив нужную сумму, Лана тут же записалась в вечернюю школу совершенствования парикмахерского мастерства. Чтобы пройти курс, рассчитанный на тридцать часов занятий в неделю, ей пришлось отказаться от ежедневной работы в кондитерской, и она подрабатывала там лишь в субботу и воскресенье. Совмещая две работы и вечерние занятия в школе, Лана порядком уставала и постоянно испытывала денежные затруднения. Но, сжав зубы, она и не помышляла что-либо бросить, зная, что все окупится, когда у нее в руках будет свидетельство об окончании школы «Акмэ». [17]
17
Высшее совершенство (лат.).
Трудясь так, как ей еще никогда не приходилось в жизни, Лана успешно прошла восьмимесячный курс парикмахерского дела, неизменно получая хорошие отметки. Она и здесь была первой ученицей и окончила школу с отличием, И как в школе, на выпускной церемонии рядом с ней не было отца, который порадовался бы ее успехам.
– Я заслуживаю повышения, у меня лучшие отметки в классе, – заявила она хозяйке парикмахерской, как только получила диплом – Чаевые я буду оставлять себе, все остальное буду записывать в учетную книгу.
Что ей больше всего не нравилось в «Шкатулке» – это необходимость скрывать от закона свои заработки. Она больше не собиралась быть человеком второго сорта в этой стране, падчерицей Уилла Бэнтри и незаконнорожденной дочерью Рассела Далена.
– Я повышу тебе жалованье на пять долларов, и можешь оставлять себе чаевые, но я не позволю тебе ничего записывать в бухгалтерскую книгу, – ответила Роза, уперев руки в бока и глядя на Лану прищуренным взглядом сквозь дым сигареты. Роза была решительно против всяких повышений и ведения отчетности. Черта с два! Она не собирается платить страховые и прочие взносы. Она не глава «Дженерал моторс», а всего лишь владелица небольшой парикмахерской в заштатном городке. – Я просто разорюсь!
– Я не хочу работать без финансовой отчетности, – решительно воспротивилась Лана. – Это противозаконно. – Так она сделала свое первое заявление о самостоятельности и независимости. Теперь, когда у нее есть лицензия, она более не зависела от Розы и своей работы в «Шкатулке».
Роза в бешенстве уставилась на девушку. Она недолюбливала Лану, хотя убедилась в ее честности и надежности в работе. Лана была отличным работником, но, по мнению Розы, она слишком много о себе мнила, и иногда Розе казалось, что эта девушка смотрит на нее свысока.
– Противозаконно! – взвизгнула она, осыпая сигаретным пеплом весь перед своего халатика. – Кто ты такая? Сам директор ФБР Эдгар Гувер, что ли?
– Я требую к себе уважения, вот и все, – твердо ответила Лана, не собираясь уступать, ибо имела все козыри в руках. – Не хотите дать мне то, что я заслуживаю, я найду работу, где меня оценят. Вы вынуждаете меня к этому. На прошлой неделе я получила предложение от Эда Хилсинджера работать у него.
Парикмахерская Эда Хилсинджера была самой престижной и дорогой в городе, а у Эда была репутация справедливого хозяина и приятного человека. Все, кто учился с Ланой в школе «Акмэ», мечтали попасть к нему. Эд Хилсинджер, истый американец из глубинки, был примерным семьянином, и его парикмахерский салон помогал ему наилучшим образом обеспечивать благосостояние семьи. В первый же день, как Лана появилась в его салоне, он, увидев ее и ее роскошные до плеч платиновые волосы, причесанные а-ля Вероника Лейк, [18] сразу понял, что Лана Бэнтри была тем мастером – одним из миллиона, – о котором могут лишь мечтать владельцы парикмахерских салонов.
18
Звезда Голливуда.
У нее были ловкие пальцы, прекрасные манеры и умение ладить с клиентами. Она была честна, умна, творчески одарена, и на нее во всем можно было положиться. Она преуспевала во всех видах работы, от умелого подбора любых оттенков краски для волос до мытья головы с массажем, который особенно нравился клиенткам. Имея диплом косметички и парикмахера, да в придачу еще опыт работы в парикмахерской, Лана могла рассчитывать на приличный заработок, во всяком случае, больший, чем у рядового мастера. Клиентки ее любили и не скупились на чаевые. Но девушка по-прежнему берегла каждый цент.