Любовь и гром

Линдсей Джоанна

— Что с остальными лошадьми? — крикнула она сэру Дадли.

— Все на месте, ваша милость.

Джослин прислонилась к широкой груди Робби, но тут же спохватилась и выпрямилась. Они одновременно вспомнили, в какой неортодоксальной манере он обратился к ней в деннике. Подошедшая графиня нашла их дружно смеющимися.

— Нет, вы только посмотрите — перепугали меня до смерти, а сами веселятся!

Джослин несколько успокоилась от выговора, но не совсем.

— Прости, Вана, но я знала, что эта глупая здоровенная зверюга никого к себе не подпустит, и была права. По-моему,

кому-то следует немедленно заняться плечом твоего жениха. Ты же знаешь, как может лягаться Сэр Джордж.

Гнев графини мгновенно сменился беспокойством.

— У тебя что-нибудь сломано, милый?

— Всего лишь вывих, любовь моя. Ничего страшного. Джослин едва не застонала, услышав, как воркуют эти двое.

— Я отвезу его к дому, Вана, а ты поищи пока кого-нибудь, кто вправил бы ему плечо. К тому же мне немного зябко.

— Неудивительно…

Джослин не стала дожидаться очередного выговора. Она и так чувствовала себя не очень ловко в прозрачной тонкой сорочке. Пришпорив Сэра Джорджа, она поскакала к дому. Там она оставила коня с Робби и помчалась к себе, чтобы привести в порядок одежду, прежде чем пойти посмотреть остальных животных. Но снова во двор она не вышла. В спальне, небрежно развалившись на ее постели, как на своей собственной, Джослин поджидала ее Немезида — Джон Длиннонос собственной персоной.

В первый момент она слишком удивилась, чтобы закричать, а потом заметила нацеленный ей в голову револьвер, и у нее хватило ума этого не делать. Отвратительный человек ухмылялся. А почему бы и нет? В конце концов он все же выиграл. Ванесса оказалась права. Он поджег конюшню и, воспользовавшись всеобщей суетой, прошмыгнул в дом. Этому мерзавцу совершенно наплевать на животных, ему безразлично, что они могли погибнуть. Ярость охватила Джослин прежде, чем она успела испугаться.

— Закройте дверь, ваша милость, — промурлыкал он. — Мы же не хотим, чтобы нас побеспокоили.

— Сами закрывайте!

Он сел. Его серые глаза потемнели от злости. Еще бы: она посмела не испугаться.

— Думаю, вы не отдаете себе отчета…

— Нет, это вы не отдаете себе отчета, что я вот так вами сыта! — Она подперла ребром ладони подбородок, наглядно демонстрируя меру своей досады. — Давайте, стреляйте, вы, ничтожный маленький червяк! Но я вам обещаю — из дома вы живым не выберетесь!

— Я вовсе не собираюсь стрелять в вас, — злобно прорычал он.

— Ах, нет? Тогда отдайте револьвер мне. Я не испытываю никаких сомнений.

— Чертова сука! — Его лицо покраснело от ярости. Она испортила его представление об этой встрече. — Попомни свои слова, когда я сожму руками твою нежную шейку!

— Ну, так давайте, и я выцарапаю вам глаза! Но когда он вскочил, взревев от бешенства, Джослин сообразила: она напрочь забыла о его росте. Худой, но драться с ним не стоило. Не настолько она глупа.

Джослин вылетела в дверь и помчалась к лестнице. Казалось, она чувствует его дыхание на шее, но оставалась надежда, что это лишь ее воображение. Так и было. Почти. Он бежал футах в трех позади, когда она резко остановилась у верхней ступеньки. По лестнице поднимался Кольт. И тоже резко остановился. То же самое сделал и Длиннонос, решивший направить свое оружие, которое он все еще сжимал в руке, на Кольта. Это было последнее, что он сделал в жизни.

Он только нажимал на курок, когда Кольт выстрелил. Пуля Длинноноса просвистела возле уха Сандера и впилась в стену. Пуля Кольта попала англичанину в грудь. Он начал медленно оседать — сперва рухнул на колени, потом пробормотал что-то вроде «черт побери» и упал лицом вниз.

Джослин плюхнулась на ступеньку и судорожно вздохнула.

— В этот раз я совсем не имею ничего против твоей привычки кидать мужчин к моим ногам.

— Ты в порядке?

— Да, конечно. За последнее время я уже привыкла к таким вещам. — Однако голос ее звучал отнюдь не спокойно. Он, прищурившись, поглядел на нее.

— Судя по твоему виду, тебе не помешает глоток виски.

— Если бренди, то я, пожалуй, согласна. У меня в гостиной есть немного.

— Тогда иди. Я присоединюсь, как только избавлюсь от этой падали.

Однако он пришел гораздо раньше. Со всех сторон сбежались встревоженные выстрелами люди, и он предоставил уборку им. Графиня чуть было не опередила его, но все же не успела.

— С ней все в порядке. Ванесса, — спокойно, но решительно остановил ее Кольт. — Предоставь ее мне.

Графиня была столь шокирована его обращением, что в первый момент потеряла дар речи. А в следующее мгновение дверь перед ее носом закрылась, и она упустила свой шанс.

— Да я никогда… — запыхтела она.

— А я думал, ты хотела, чтобы он пришел, — раздался у нее за спиной голос Робби.

— Должно быть, у меня было временное помутнение рассудка. Я забыла, каков он.

— Раз уж ее это не беспокоит, сердце мое, то почему это должно волновать тебя?

Графиня было нахмурилась, но тут же улыбнулась.

— Ты совершенно прав. В конце концов не мне с ним жить. А в это время в гостиной Джослин, медленно потягивая бренди, произнесла:

— Не очень мило с твоей стороны.

— Я был недостаточно вежлив? Изогнув бровь, она взглянула на его невинную физиономию, стараясь понять, шутит он или говорит серьезно. Впрочем, сейчас это не имело особого значения. Гораздо больше ее интересовало, что он вообще здесь делает.

Куртку он сбросил в холле, прежде чем шум наверху привлек его внимание. Джослин обратила внимание, что он не в замше и без косичек. Лишь привычные мокасины были на месте. Остальной его наряд — темные брюки, расстегнутая сверху синяя рубашка, красная бандана на шее — не отличался от обычной ковбойской одежды.

Кольта тоже заинтересовал ее наряд, особенно прозрачная сорочка, столь мало сочетавшаяся с тяжелой шерстяной юбкой. Джослин почувствовала, что заливается краской, и рассердилась на себя. Господи, после всего, что между ними было, он все еще заставляет ее краснеть!

Решив, что иронический взгляд вполне может стать ответом на его вопрос, она задала свой:

— Что ты здесь делаешь, Кольт?

— Да вот, услышал, что ты собралась собственноручно пристрелить Длинноноса.

— И ты решил отговорить меня от этого намерения?