Любовь и музыка
Шрифт:
***
Я медленно засыпал, забившись целиком под одеяло и постепенно отдаваясь во власть странных видений. Мы с Джоном и еще двумя ребятами играем, стоя на помосте, на каком-то веселом летнем празднике, под аплодисменты Джинни и Лиз и крики прочих зрителей... солнечный свет сменяется прокуренной темнотой подвала и слепящим светом рампы... подвал выворачивается в необъятную чашу какого-то грандиозного стадиона, в центре которого под черным космическим небом все тот же помост вместе с нами... бешеная истерика толпы в ответ на каждое мое слово...
И наконец, я проваливаюсь в сон с одной блаженной мыслью: «Хороший был день сегодня… суббота, 6 июля 1957 года...»
ЛЮБОВЬ И ВЛАСТЬ
Лязганье засова привычно вырвало меня из чуткого сна. Так, куда на этот раз? Я опустил ноги на каменный пол и быстро нащупал обувь. К моменту, когда дверь завершила свое скрипучее открывание и в комнату вошли два охранника, я уже был готов. Рассвет, по-видимому, уже близок. Они всегда приходят в это время. Что ж, по крайней мере, еще не жарко.
— Собирай вещи! — Значит, переводят. Платок, дневник, письменные принадлежности, покрывало... вроде все.
— Готов? Пошел!
Я иду по узким каменным проходам, время от времени почти утыкаясь носом в вонючую спину переднего охранника. Хорошо хоть руки перестали связывать последнее время. Все же ценят. Куда, зачем, почему – эти вопросы я уже давно не задаю ни смотрителям, ни себе. Мозг постепенно, как обычно, отключается от окружающей обстановки, и уходит в отдельный мир, составленный из воспоминаний и видений.
***
— Милый, ты слышишь меня? Открывай! — знакомый сладкий шепот доносится из-за двери, и в груди у меня екает. Зули снова здесь, не прошло и недели. Надеюсь, она не менее осторожна, чем всегда. Меня охватывает возбуждение, вызванное смесью чувства опасности, стыда и предчувствия волшебных утех. Осторожно отодвигаю засов и, не успев толком прикрыть дверь, тону в жадных объятиях, черных шелковистых локонах и терпком аромате.
— Подожди, я закрою дверь. Слуги не видели тебя? — я с трудом высвобождаюсь из плена на несколько секунд. Зули вихрем влетает в глубину моего жилища и садится на кровать, лукаво улыбаясь.
— Конечно, нет. Я знаю, когда приходить.
Я тихо задвигаю засов и сажусь на стул. Меня слегка колотит. Смятение, так наверно это называется.
— Чем ты занимался?
— Я...
— Иди сюда! — мой ответ не имеет никакого значения, как и общепринятые правила приличия. Слегка повернувшись, она сдвигает покрывало на кровати, при этом заметно обнажаются вполне еще стройные ноги. Мой мозг начинает забывать о мыслительной деятельности.
— Все же мы не должны...
— Перестань болтать! Иди сюда скорее.
Видя мою нерешительность, она прибегает к испытанному методу. Вскочив с места, подлетает ко мне и, устроившись у меня на коленях, нежно, но твердо берет мою руку и кладет ее ладонью на амулет, висящий на ее груди. Тепло ее кожи вливается в меня и вспыхивает огнем вверху и внизу моего тела, а впившийся в ладонь амулет обостряет возбуждение. Мозг отключается окончательно, и мы, сцепившись в судорожных объятиях, падаем на постель. Одежда летит по сторонам, мир перестает существовать.
***
— Пока, мой ангел! Запри за мной дверь, — легкий поцелуй слегка остужает мой нахмуренный лоб, и Зули выпархивает из моей комнаты, тихонько прикрыв дверь.
Так больше не может продолжаться. Я рискую всем, если не жизнью. Ее высокопоставленный муж доверил мне управление всем своим хозяйством всего лишь год назад, за это время я наладил ведение записей, уволил трех самых крупных воров и навел порядок в полях. А ведь мне всего двадцать три. После всего, что со мной было, мое нынешнее положение было самым настоящим волшебным чудом, и я мог рухнуть с этой вершины очень глубоко: Зули никак не входила в список доверенного мне имущества. Я давно замечал и холодность в отношениях сорокалетних супругов, и адресованные мне томные взгляды, и чувствовал, что эти взгляды к добру не приведут. Как всегда, предчувствия меня не обманули: я втянут в очень опасные отношения. Да, она чертовски хороша в постели, а у меня не было женщин несколько лет, но больше так продолжаться не может. Я даю себе слово.
***
Я в очередной раз утыкаюсь носом в широкую спину остановившегося охранника. Мы выходим из ворот. Небо быстро светлеет, скоро станет жарко. Движение возобновляется, и я снова ухожу в воспоминания.
***
— Зули, послушай, я не могу у тебя остаться, пойми...
— Что значит не могу? Ты обязан мне подчиняться, ты что, забыл?
— Я не могу нормально работать, ведь это постоянная нервотрепка. Тифарос мне доверяет, я не могу его обманывать. К тому же он может вернуться в любой момент.
— Глупости! Он уехал к Хиану, значит, не вернется минимум два дня! — злобный повелительный тон Зули внезапно сменяется томным воркованием. — А может быть, я тебе больше не нравлюсь?
— Ты безумно хороша! Но я не могу больше... Прости меня.
Зули подходит ко мне ближе, и я начинаю чувствовать знакомое возбуждение. Моя ладонь, повинуясь ее руке, ложится на амулет. Другой рукой она касается моего тела, и я чувствую, что снова теряю самообладание под натиском вожделения.
Но на этот раз что-то помогает мне. Я резко разворачиваюсь и выбегаю из комнаты, вырвавшись из схватившей меня за рукав изящной руки. Я слышу треск чего-то рвущегося и уже за дверью обнаруживаю, что половина рукава у меня отсутствует, а в ладони зажат амулет с обрывками цепочки. Дело плохо.
***
— Идиот, мать твою! Ты, иностранец, был поставлен над всеми моими людьми! И вот результат! Как ты мог! Ты что, не понимаешь, что одно движение моего пальца, и ты исчезнешь из этого мира?!
— Понимаю, господин, — я стою навытяжку в кабинете Тифароса.
— То, что рассказывает Зули, не похоже на тебя. Пытался изнасиловать! Украл амулет! Бред какой-то. Но обвинение предъявлено, причем публично! Все слуги в курсе, да и не только слуги! На карту поставлена репутация – моя, Зули и всей семьи. Еще раз спрашиваю, это все правда?