Любовь и слава
Шрифт:
Тревис стоял неподвижно.
– У нас мало времени, Молина. Если его закопают живым, мне надо поторопиться, иначе он задохнется.
– Если его вынут из могилы до того, как в самый темный час начнется церемония, он будет жить. А решать, случится это или нет, будешь ты.
Она в упор взглянула на Тревиса. Все это время руки ее, не переставая, ловкими движениями пытались расстегнуть ему брюки и высвободить его непомерно увеличившуюся мужскую плоть. Молина подставила губы, чтобы принять поцелуй Колтрейна, но он резко толкнул ее на кровать и упал
– Тебе этого хочется, беби? – раздвигая Молине бедра, хриплым голосом прошептал он. – Ты свое получишь. Я буду продолжать это до тех пор, пока ты сама не взмолишься, чтобы я перестал. А потом ты отведешь меня туда, где находится Харкорт.
– Нет, – вздрогнула Молина, вдруг отчаянно испугавшись. – Нет! Я не могу тебя туда отвести, я могу тебе только сказать, где это.
– Ты будешь делать все, что я тебе велю, маленькая чертовка. Потому что сейчас ты испытаешь такое наслаждение, что забудешь про своего лоа!
Тревис прижался к бедрам Молины и стал слегка двигать взад-вперед ягодицы, поддразнивая ее.
– Тебе хочется именно этого? – терзая ее и не спуская с нее глаз, насмешливо спросил он. – Именно этого ты ждешь от меня, малыш? И именно это нужно тебе, чтобы делать то, что я тебе велю?
С губ Молины сорвался стон, ее голова откинулась назад.
– О да, да, мой Тревис! Все, что угодно! Все, чего ты хочешь! Только отдай мне себя!
– Когда я буду в хорошей форме, черт побери! – Тревис приник к ее груди и стал языком ласкать ее соски. – Ты хочешь играть в игры, я тебе это удовольствие доставлю. Но в этой игре всегда побеждаю я.
– Тревис, о Тревис! – умоляла Молина, изо всех сил пытаясь прижать его к себе так, чтобы он глубже проник в ее жаждущую плоть. Бедра ее опускались и поднимались, она вся горела от сладостного предвкушения. – Сейчас, сейчас, прошу тебя!
Не обращая внимания на ее мольбы, Тревис продолжал ласкать ее соски. Острые ноготки Молины впились ему в ягодицы. Несмотря ни на что, Тревис не собирался нарушить свое правило. Он никогда не станет обладать женщиной только ради собственного удовольствия. Его партнерша обязательно испытает наслаждение. И сегодняшняя ночь будет такой, что она запомнит ее навсегда, не важно, сколько еще мужчин у нее будет после него. За тот ад, в который она повергла его, Тревиса, и его друга Харкорта, ее наказанием будет вечное воспоминание об этой ночи, ибо такой радости она никогда больше не узнает.
Тревис не спешил. Его сильные властные руки ласкали извивающееся тело Молины. Он проник пальцами в ее мягкое податливое лоно, зная, что она закричит от восторга и станет его умолять. Все это время Тревис не сводил с Молины глаз.
Наконец, только тогда, когда он уже больше не мог себя сдержать, Тревис поднял ноги Молины и, глубоко вздохнув, погрузился в нее.
Она приняла его целиком, беспрерывно издавая стоны и повторяя его имя на каком-то странном языке, смеси испанского и французского. Тревис ничего не понимал, но это никакой роли не играло. Любовный лепет
Молина испытывала высшую степень экстаза. Тревис и сам ощущал, что вот-вот произойдет извержение. Но сдержался, чтобы дать партнерше еще раз почувствовать себя на самом гребне страсти. И только после этого Колтрейн позволил себе радость расслабления и упал на Молину без сил.
Они лежали рядом. Тишина покоя нарушалась лишь их вздохами. Оба возвращались на землю после испытанного ими экстаза любви. Мгновения тянулись долго. А потом Тревис привстал и наклонился над Молиной. Сильной рукой он сжал ее лицо и хриплым голосом властно потребовал:
– Я свое обещание выполнил. Ты получила то, что хотела. Теперь твоя очередь. Одевайся. Нам надо двигаться побыстрее, чтобы найти Харкорта. Если попробуешь меня надуть, я сломаю тебе шею.
Молина лишь на миг взглянула в холодные серые глаза, метавшие огненные молнии, и поняла, что Тревис не шутит.
– Хорошо, – покорно кивнула она. – Я отведу тебя туда, где находится твой друг. Еще не слишком поздно. Но нам надо спешить!
Молина обернула бедра яркой тканью. Обнаженные груди ее не смущали. Шагнув к двери, она знаком позвала Тревиса за собой. Колтрейн оделся и проверил, на месте ли его револьвер. Затем шагнул к Молине и приказал:
– Иди вперед и помни, что я тебе сказал.
Молина сделала полшага и вдруг обвила руками шею Тревиса и прижалась к нему лицом. В ее шоколадных глазах заблестели слезы.
– Скажи мне, Тревис, что у тебя нет ко мне ненависти! Скажи, что тебе хорошо со мной и ты вернешься!
Тревис вдохнул воздух и очень медленно выдохнул.
– Я никогда тебе никаких обещаний не давал, Молина. И не собираюсь их давать сейчас. Нам надо торопиться. Мы и так много времени потратили впустую.
– Но ведь ты об этом подумаешь, да? – настаивала Молина.
Тревис подтолкнул ее вперед.
– Иди, – буркнул он. – Отведи меня туда, где находится Харкорт. Больше я тебе ничего не скажу.
Голос у Молины задрожал, и она, заикаясь, произнесла:
– Ты бы мог мне оставить хотя бы надежду, Тревис Колтрейн, чтобы я думала, что, может быть, мы прощаемся не навсегда.
– Черт побери, Молина, да шевелись же ты!
Она что-то пробормотала про себя на том же смешанном языке, но пошла вперед. С залива дул сильный ветер, набирая мощь, и они с трудом преодолевали его порывы, но ни на минуту не останавливались.
Тревис ощущал сильное волнение. Как будто что-то терзало его внутри. Время шло. Будь все проклято! Ни за что не стал бы он заниматься любовью с этой девицей, но если бы он этого не сделал, она бы сейчас ему не помогала.
Неожиданно Тревис остановился. Он только сейчас заметил, что проклятые барабаны замолчали. В наступившей тишине Тревис закричал:
– Почему больше не бьют барабаны? Что там происходит? Только не ври!
– Нам надо спешить, – задыхаясь, сказала Молина. – Барабаны больше не бьют. Я это тоже заметила. Мне это не нравится.