Любовь и свобода
Шрифт:
— Завтра? — спросил Лимон и почему-то сглотнул.
— Нет, не завтра — это уж точно. Но через декаду-другую — не исключено. Идёт по ту сторону подозрительная возня… А может, ничего и не будет, просто они там у себя решили отметить юбилей битвы при Канцтрёме и ритуально популять в Мировой Свет. Но мы тут посовещались и на всякий случай решили отправить всех допризывников в Старую Крепость…
— Что?!!
— На все вакации.
— Папка, но как же…
— Конечно, понадобится решение объединённого офицерского собрания, но я думаю, нас поддержат. Почти не сомневаюсь.
— А если я не захочу?
— Это не обсуждается.
— Почему?
— Во-первых, потому что это приказ. Во-вторых, туда же отправляется мать, будет работать в столовой. Так что тебе здесь одному…
— Но вот Костыль… Кай Килиах, ты его знаешь… он же подолгу живёт один, и ничего!
— Да я не сомневаюсь, что ты проживёшь один. Но смотри: я — один из инициаторов создания этого обязательного летнего лагеря, и мой же сын в него не едет. Как я буду выглядеть?
На это Лимон ничего разумного возразить не мог.
— И когда отправляться? — мрачно спросил Лимон.
— Дня через два-три, раньше подготовиться не успеем. Подумай, что с собой взять…
— Купи мне мелкашку, — сказал Лимон.
— Там же будет тир, — сказал отец.
— Тир — это одно…
Отец некоторое время молчал.
— Хорошо. Попробуем сегодня что-нибудь придумать. Но… ты понимаешь.
— Не маленький.
— А бунтовал кто?
— Там всё сложно было. Не для себя ведь — для всех.
— Для некоторых.
— Ну, это ты мне потом рассказал. А тогда я думал, что для всех.
— Да, всякое случается. Я постарше тебя был, курсант уже, а в такую же почти историю влип. Потом долго надо мной висело, что вот сейчас раз — и из пограничного училища в общеармейское… Удержался как-то. Впредь будем умнее, так ведь? И ладно, с мелкими вопросами покончено. Теперь давай о главном…
И тут Лимон испугался. Отец с матерью уже давно ссорились, едва успев увидеться…
— Нет, не то, что ты подумал. Тут пока всё остаётся, как было. Слушай. Пандейцы сейчас разведывательную активность развили — не помню такого. Два десятка шаров в день — это только которые мы замечаем…
К шарам, конечно, давно привыкли. Медленно-медленно ползёт по небу едва заметная точка. Ветер почти всегда постоянный, и ползёт она по известному маршруту — из седловины Семи дев, потом над Дикими озёрами, над старым заброшенным санаторием «Горное озеро», потом вместе с потоками воздуха чуть снижается, проходит когда рядом, а когда и над самим шахтёрским городком, — и устремляется юг, к Солёным болотам, и дальше, дальше — вдоль старой разбитой бетонки, ведущей — со многими, конечно, поворотами и всякими промежуточными городками — прямо к столице нашей Родины… Лимон как-то подсчитал, что если сесть на велосипед и ехать по восемь часов в день, то путь займёт сорок два дня из пятидесяти, положенных на вакации. Увы: во-первых, не было велосипеда; а во-вторых, на месте некоторых городков торчали вполне себе ещё радиоактивные развалины, и преодолевать эти зоны разрешалось только в закрытых спецфургонах…
Впрочем, так далеко шары вряд ли залетали. Обычно ещё когда шар только подлетал к городку, доносился тихий стрекот пулемётной очереди, и на месте точки появлялась более светлая чёрточка, несущаяся к земле. Потом, если повезёт, можно было найти смятую от удара и всю спёкшуюся внутри коробку размером со школьный ранец; поговаривали, что удавалось находить и целые, но Лимон в это не верил, уж слишком простой и безотказный был механизм самоуничтожения: стеклянная ампула с белым фосфором и термитная шашечка… А если каким-то чудом шар миновал пулемётные посты, вступала в дело ракетная установка, что охраняла станцию. Ракеты были картонные и наводились по радио вручную, но срабатывали безотказно. Ф-ш-шшш! — белый извивающийся след, потом магниевая вспышка и сноп ярчайших искр, а через несколько секунд резкий удар, как кувалдой в дно пустой бочки…
Но случалось это когда раз в декаду, когда раз в несколько дней…
— Два десятка? — переспросил Лимон. — А почему не стреляют?
— Возможно, что и больше. А не стреляют потому, что в основном они летят западнее нас, над Нижним…
— Пап, а там-то что высматривать?
— Разные есть предположения. Ну, во-первых, нет ли военной активности с нашей стороны, не подтягиваем ли мы технику. Нет, не подтягиваем. Да по нашей хилой однопутке много ли подтянешь? И подумалось мне, что таким нехитрым способом пандейцы усиленно принялись считать трафик соли. Зачем? Элементарно: во-первых, перед войной всегда запасаются солью — и армия, и население, — поэтому потребность в соли увеличивается, а значит, увеличивается и добыча. Во-вторых, собирая данные по добыче соли и анализируя их, можно узнать численность населения страны. Ну и так далее. В общем, добывается стратегическая информация огромной ценности. И вот тут есть одна маленькая тонкость… — отец замолчал и внимательно посмотрел на Лимона. — То, что я дальше скажу — исключительно между нами.
— Так точно, — сказал Лимон.
— Так вот: одной авиаразведкой здесь не обойтись. Потому что, допустим, мы хотим задурить противнику голову и начинаем гонять порожняк, или же наоборот — используем более грузоподъёмные вагоны, хотя полотно их может и не выдержать, ну а вдруг? В общем, способы дезинформации есть. И пандейцы понимают, что в случае чего мы именно к дезинформации и прибегнем. Верно?
— Нет возражений, — сказал Лимон короную фразу ротмистра Кату голосом ротмистра Кату.
— Значит, авиаразведку следует подкрепить чем?
— Наземной, а ещё лучше агентурной, господин майор!
— Верно. Где лучше всего иметь агента?
— На товарном дворе?
— Может быть. А ещё где?
— В бухгалтерии шахт. В тарном цехе. Э-э… На складе мешковины?
— Тоже неплохо. Но и этим мы можем поманипулировать: шить мешки в запас или отправлять соль не в мешках, а навалом. Про бухгалтерию вообще молчу, они и в мирное-то время… Нет, попробуй самое узкое место найти, где и шпион информацию нужную получит, и нам трудно будет незаметно подкрутить показатели?
Лимон задумался. Он задумался так, что левая рука невольно подползла к лицу, и ноготь большого пальца сам собой забрался между зубами. Отец молчал.
— Мост, — сказал Лимон. — Который около станции. Вернее, весы. Или как она там — весовая платформа?
Весовая платформа была поставлена в незапамятные времена — тогда же, когда и мост, — чтобы не выпускать со станции на мост и на дальнейший очень сложный отрезок пути перегруженные поезда. Солекопы и коммерсанты много раз пытались каким угодно способом от неё избавиться, но путевики стояли насмерть.