Любовь и так далее
Шрифт:
МАРИ: Я хочу кошку.
МАДАМ УАЙЕТТ: Чего я хочу? Ну, поскольку я уже старая — нет, пожалуйста, не перебивайте, — поскольку я уже старая, у меня остались только такие чувства, которые Стюарт называет «мягкими». Ничего себе так получилась фраза, да? Для себя я хочу уюта и покоя. Я больше уже не хочу ни любви, ни секса. Я предпочитаю хорошо сшитый костюм и филе палтуса. Мне хочется книгу, которая написана хорошим стилем, и чтобы конец был непременно счастливым. Я хочу, чтобы все были вежливыми. Хочу время от времени общаться с друзьями, которых я уважаю. Но обычно я хочу чего-нибудь не для себя, а для других — для моей дочери, для моих внучек. Я хочу,
СОФИ: Я хочу, чтобы люди в Африке не голодали.
Я хочу, чтобы все стали вегетарианцами и не ели животных.
Я хочу выйти замуж и родить пятнадцать детей. Ну ладно, шестерых.
Я хочу, чтобы «Спурс» выиграли чемпионат, и Кубок, и Лигу чемпионов, и вообще все.
Я хочу новые кроссовки, но только когда сношу старые.
Я хочу, чтобы нашли лекарство от рака.
Я хочу, чтобы больше не было войн.
Я хочу хорошо сдать экзамены и поступить в школу Сент-Мэри.
Я хочу, чтобы папа осторожнее водил машину и никогда не впадал в унылость.
Я хочу, чтобы мама была веселой.
Я хочу, чтобы Мари купили кошку, если мама разрешит.
ТЕРРИ: Я хочу встретить парня, который, когда ты узнаешь его получше, окажется именно таким, каким показался тебе с первого взгляда.
Я хочу встретить парня, который всегда звонит, когда он обещал позвонить, и приходит домой во столько, во сколько он обещал прийти.
Я хочу встретить парня, который вполне доволен, что он такой, какой есть.
Я хочу встретить парня, который любит таких женщин, как я.
По-моему, я прошу немногого. А вот моя подруга Марсель говорит, что я хочу луну с неба и еще пару звезд в придачу. Я однажды спросила у нее, почему почти все мои мужчины, которые у меня были, были склонны к депрессии на почве общего недовольства собой и жизнью и внутренней дисгармонии, и она мне ответила: это потому, Терри, что мужчины генетически родственны крабам-скрипачам.
ГОРДОН: Это, стало быть, я. Гордон. Да, все правильно, Гордон Уайетт. Отец Джилиан и подлый изменщик Мари-Кристин. Выгляжу я неважнецки, да? Ну так, годы нам свежести не прибавляют. А мои лучшие годы уже позади. И часики тикают, и времени остается все меньше. Тик-так, тик-так, и когда-нибудь будет «тик», а вот «така» уже не будет, и второй миссис Уайетт придется одеться в траур. Хотя кто теперь носит траур?! Как сейчас одеваются на отпевания и на похороны — это же ни в какие ворота не лезет! Даже тот, кто пытается худо-бедно соблюсти приличия, все равно одевается, будто собрался на собеседование по работе.
Да, я знаю, что говорят люди. Важно не то, что снаружи, а то, что внутри. То есть — то, что ты чувствуешь, а не как ты одет. Прошу прощения, но если ты плачешь в четыре ручья и при этом одет, словно ты заскочил по пути на какую-нибудь придорожную распродажу, на мой взгляд, это не есть хорошо. Для меня это неуважение.
Прошу прощения, я немного увлекся. Вторая миссис Уайетт, будь она сейчас рядом, уже давно бы меня осадила. Не любит она, когда много болтают. Любит, чтобы по существу.
Если в общем и целом, то у меня все склалось удачно. Как говорится, жизнь удалась. У детей все хорошо. Трое замечательных внуков, моя радость и гордость. Энная сумма на счету в банке — на безбедную старость хватит, тьфу-тьфу, не сглазить.
Так вот чтобы чего-то особенного, мне ничего и не хочется. Хочется снова увидеть Джилиан. Пусть даже на фотографии — все-таки лучше, чем ничего. Но первая миссис Уайетт еще тогда возвела между нами Берлинскую стену, да и вторая миссис Уайетт всегда была против. Говорит, пусть Джилиан сама меня разыщет, если она захочет меня увидеть. Говорит, я не вправе вновь возникать в ее жизни теперь, по прошествии стольких лет. Интересно, какая она теперь. Сейчас ей, надо думать, чуть-чуть за сорок. Я даже не знаю, есть ли у нее дети. Я даже не знаю, жива она или нет. Кошмарная мысль. Нет. Я утешаю себя, что если бы случилось самое плохое, мадам непременно меня разыскала бы, просто затем, чтобы разбередить старую рану. В память о прошлых обидах.
Слушайте, а у вас нет, случайно, ее фотографии? Точно? Ладно, наверное, это было бы против правил. Только я вас прошу: не рассказывайте ничего второй миссис Уайетт. А то она будет ругаться. А мне ругаться не хочется. Мне покоя хочется. Больше всего на свете.
МИССИС ДАЙЕР: Я хочу, чтобы мне починили калитку. Хочу, чтобы мне починили звонок. Хочу, чтобы эту глупую араукарию наконец срубили — она никогда мне не нравилась.
Хочу быть с мужем. Урна с его прахом стоит в спальне, в серванте. Хочу, чтобы нас развеяли по ветру вместе. Чтобы мы с ним летели по ветру вместе.
ОЛИВЕР: Хочу героя!
Ищу героя! Нынче что ни годЯвляются герои, как ни странно,Им пресса щедро славу воздает,Но эта лесть, увы, непостоянна,Сезон прошел — герой уже не тот. [109]Хотеть — это когда ты чего-то желаешь, и когда тебе чего-нибудь не хватает. То есть, мы хотим того, чего у нас нет. Но так ли все просто? Или можно хотеть чего-то, что у тебя уже есть? Воистину: можно хотеть страстного продолжения того, что есть. А еще можно хотеть избавиться от того, что есть — в этом случае тебе не хватает нехватки того, что есть? Таким образом, получается, что «не хочу» иногда равноценно «хочу». В общем, не все так просто.
109
Отрывок из поэмы Байрона «Дон Жуан». Перевод: Т. Гнедич.
И кстати, я не ищу никакого героя. Сейчас не время для героев. Даже славные имена Роланда и Оливье звучат сегодня как имена двух лысеющих ветеранов с лужайки для игры в шары, их правые колени легонько касаются резинового коврика, когда они посылают свои претенциозные деревяшки по жесткой траве в лучах вечернего солнца. В наше время человек может стать героем только для себя. На большее никто не способен. Стать героем для других? Никто не бывает героем для своего лакея, как сказал кто-то умный. Стало быть, хорошо, что у меня нет лакея. Если бы у меня был лакей, наверняка это был бы зануда типа Стюарта. И пришлось бы мне обращать воду в экологически чистое вино, дабы заслужить его признание.
Герой есть образец для подражания. Ролевая модель. Сейчас никто не стремится к индивидуальности, сейчас все стремятся к той или иной категории. «Спортивный герой», или, как их еще называют, «спортивный кумир» — самое омерзительное и сатирическое противоречие между определяемым словом и определением из всех, что мне попадались, — заявляет, что ему хочется быть образцом для подражания для «юношества», как он это называет. Иными словами: герой есть шаблон для клонирования. А во времена Ронсевальского ущелья, когда кривая сарацинская сабля вонзалась в подкожный жирок на мягком брюшке Европы… Momento [110] … где-то мы это уже слышали. Где-то я уже это слышал.
110
Один момент, погодите (итал.).