Любовь к родителям
Шрифт:
Мне хотелось настоящей публикации в настоящем журнале. Я просил помочь маму, как литературного человека, сам посылал стихи в солидные литературные издания. Результата не было. Мою рукопись либо теряли до прочтения, либо возвращали с категорическим
Наконец, пришла профессиональная рецензия. В ней говорилось, что стихотворения мои не такие уж и плохие, но на этом уровне пишут все, редакция завалена подобными стихами, в которых есть все, кроме искры таланта, а без оной не стоит считать себя поэтом и мучить своими произведениями работников редакции. Рецензия была написана грустно и доброжелательно, с полным пониманием тяжелой доли графомана. Мне в очередной раз объяснили, кто я такой, и я, пожалуй, хоть не до конца, но согласился, не то чтобы согласился, но как-то поколебался…
Я попросил отца прочитать рецензию и стихи, которые посылал в журнал. Я надеялся, что отец, возмущенный несправедливой рецензией, поможет мне напечататься. Стихи отец бегло просмотрел, рецензию прочитал до половины и сказал: «Ну, что ж. Они правы».
Не убежденный папиным приговором, я дал прочитать рецензию жене: видишь, мол… Прочитав рецензию, Катя моя стала орать, как резаная.
– Это написано про твои стихи?! Не смеши меня. Как ты смеешь верить этому бреду?! Этот треп не имеет никакого отношения к тому, что ты им посылал. Почему ты принимаешь на свой счет любую
Получив взбучку, я стал более внимательно рассматривать листочек с рецензией. Катя была права. Рецензия оказалась стандартной, растиражированной. Моя фамилия была впечатана на машинке и чуть-чуть отличалась от остального текста шрифтом и продавленностью букв на изнанке листка. Эра компьютеров у нас тогда еще не наступила, а то бы я до сих пор думал, что такой обширный и глубокий анализ самотекущей поэзии сделан специально для меня. Видно, чтобы пробиться в поэты, нужно, чтобы тебя в детстве пореже называли бездарью и ничтожеством… Как жил Велимир Хлебников, ума не приложу.
Я сильно сдал за последний год, кондрашка побеждает, дыхания не хватает все больше: я не могу ходить, даже в среднем темпе, только медленно, а после одной минуты физической нагрузки я полчаса откашливаюсь, обливаясь потом. И тому подобное. Так что на дальнейшие подвиги я, по-видимому, не способен. Пора подводить итоги. Итоги-то неплохие, «есть на что приятно поглядеть», как говорил старшина Васков. Но мог бы я, ох мог бы заквасить жизнь покруче, если бы после первого шага делал второй, а не принимался отчитываться и оправдываться за первый перед явным или воображаемым хулителем. И-эх, папаня-маманя, и зачем я был в вас такой влюбленный?…