Любовь к роковым мужчинам

Демидова Светлана

– Да... ничего особенного... – промямлила девушка, поскольку сразу поняла, что очень хотела бы провести вечер именно с ним. – Так... телевизор... книги...

– Отлично! – обрадовался Никита. – Телевизор с книгами на сегодня отменяется! Мы с вами идем в кино!

Что за кинофильм они тогда смотрели, Маруся забыла напрочь на следующий же день. То ли он был серым и скучным, то ли она оказалась так поглощена новыми ощущениями первого в своей жизни желанного свидания, что ее совсем не интересовало происходящее на экране.

После совместного похода в кино молодые люди стали встречаться каждый день. Для Маруси перестал существовать остальной мир. Она уже с утра с нетерпеливой дрожью

во всем теле ждала вечера, на автопилоте посещая лекции, которые вскоре все же начались после работы на овощебазе. Девушка стала рассеянной, часто отвечала невпопад на самые обычные вопросы. Мать посматривала на нее с большим подозрением, но помалкивала, а подружки напрямую спрашивали, не влюбилась ли она наконец. Маруся только отнекивалась. То чувство, которое она вдруг обнаружила в себе, было настолько сильным, высоким и красивым, что она не могла предать его банальными пересудами. Ей казалось, что так, как они с Никитой, еще никто на свете не любил друг друга, ну разве что легендарные Ромео с Джульеттой, Тристан и Изольда, Шахсенем и Гариб. Вполне возможно, что и о них с Никитой потом сложат какую-нибудь величавую песнь. Только конец ее непременно будет счастливым, поскольку никто никаких препятствий их любви не чинил. Но, видимо, всем великим любовям уготовлен провидением трагический финал. Возможно, в качестве платы за безмерное счастье.

Конечно, расплатилась Маруся вовсе не так, как воспетые в классической литературе влюбленные молодицы. Но ведь никто ее не спрашивал, какой она предпочла бы конец любви и собственной жизни. Да если бы и спросили, она только с презрением отмахнулась бы, ибо ни о каком конце тогда и подумать не могла. Ее счастье должно было длиться вечно.

Маруся даже вышла за Никиту замуж. Им было всего лишь по девятнадцать. Родители с обеих сторон сначала пытались отговорить своих неразумных чад от свадьбы, приводя одни и те же аргументы (рановато... надо сначала выучиться, встать на ноги... может встретиться другой человек, чувство к которому окажется более сильным), но потом отступились, тоже уверовав в неземную любовь молодых и даже несколько завидуя им.

То, что случилось потом, не смогли бы спрогнозировать даже ученые жизнью родители. Сначала, разумеется, ничто трагедии не предвещало. Никите с Марусей как молодой семье предоставили отдельную комнату в общежитии института транспорта и связи. Маруся с жаром и большой охотой взялась за ведение немудреного хозяйства. Никита перевелся на вечернее отделение, а днем работал на соседней стройке сначала учеником каменщика, а потом уже сам клал кирпичи на любой верхотуре. У него это так лихо получалось, что прораб Михалыч даже сумел как-то временно отмазать Никиту от армии, которая ему светила после того, как он покинул дневное отделение института. Выходные молодые супруги проводили только вдвоем, поскольку насладиться друг другом не могли очень долго, и любое третье лицо помешало бы их нирване. Разумеется, оба хотели сначала окончить институты и только потом обзаводиться детьми, а потому предохранялись как могли, и все у них получалось так, как они того желали.

А однажды Никита не пришел ночевать. Маруся сходила с ума, вместе со своими родителями и родителями мужа методично обзвонила больницы, морг, вытрезвитель и отделения милиции, но следов его так и не нашли. В милиции разъяснили, что в розыск они могут подать только спустя третьи сутки с момента исчезновения, но почему-то были уверены в том, что «пропажа» найдется сама.

И она действительно нашлась. Никита вернулся в общежитие вечером второго дня, когда у жены вместо лица уже красовался бордовый опухший блин с щелочками вместо глаз, расплывшимся носом и искусанными в кровь

губами. Объясниться он не пожелал, сказав, что у него были серьезные мужские дела, в которые женщинам лучше не лезть. Что с ним случилось и где он пропадал, не смогли вызнать и его собственные родители. Маруся сначала пыталась продолжать плакать и давить на жалость, но никакого впечатления на Никиту это почему-то не произвело, хотя до этого он был бесконечно нежен, предупредителен и старался ничем жену не огорчать. Тогда Маруся перешла в нападение, обвинив мужа в жестокой измене. От этого обвинения Никита отмахнулся как от жужжащей над ухом мухи и так искренне возмутился: «Да ты что!! Вот это – нет!!!», что она как-то сразу ему поверила.

Но с тех пор он стал довольно регулярно исчезать из дома на день или на сутки, никому ничего не объясняя. Маруся пыталась вызвать мужа на откровенность, но выяснить ничего так и не смогла. Никита только угрюмо отмалчивался, а на все обвинения в изменах отвечал, что любит только свою жену и никого больше. Молодая женщина изводилась, строила самые ужасные предположения, но дальше них так и не продвинулась. Несколько раз после мужниных загулов она самым классическим образом съезжала из общежития к родителям «навсегда», но Никите всегда удавалось вернуть ее обратно. Он обещал, что ничего подобного больше не повторится, и Маруся каждый раз верила. Она его любила. Но все повторялось и повторялось по отвратительно однообразному сценарию.

Все начало разъясняться, когда в отсутствие мужа в комнату общежития вломились два здоровенных бугая, которых Маруся ранее никогда не видела, и объявили, что ее Никита должен им кошмарно огромную для студентов сумму денег. На все ее вопросы они посоветовали получить ответы у мужа, попросили передать, что он нарывается на большие неприятности, и удалились. Маруся до возвращения Никиты из института, то есть до девяти часов вечера, так и просидела на стуле, куда в изнеможении опустилась после ухода громил.

Муж на все ее вопросы отвечал только одно:

– Это какое-то недоразумение. Я никому ничего не должен.

– Но они называли твое имя... – жалко лепетала Маруся.

– И что такого? Никита, конечно, не самое популярное мужское имя, но даже на нашем этаже общежития есть еще один Никита. Фамилию же они не называли?

– Не называли, – отвечала она и пыталась этим себя успокоить. Действительно, через две комнаты от них жил Никита Журавлев. Да и вообще, мало ли в городе других Никит? Эти страшные люди наверняка ошиблись, и нужен им какой-то совсем другой Никита, а вовсе не ее любимый муж.

Утром следующего дня любимый муж, как всегда, ушел на стройку. После работы он никогда не успевал заехать домой перед институтом, перекусывал в какой-то столовой и ехал на лекции. До девяти вечера Маруся не волновалась, потому что все шло, как всегда, но ночевать Никита опять не пришел. Не пришел он и на вторую ночь, и на третью. Маруся как раз собиралась идти в милицию, чтобы написать-таки заявление о пропаже мужа, когда тот наконец явился.

– Что это? – сдавленно прошептала она, увидев на любимом Никитином лице ссадины и кровоподтеки.

– Так... ерунда, подрался...

– Ты что, больше двух суток дрался? – в состоянии полнейшего расстройства еще сумела съязвить Маруся. – Это ж...

– Не остри, – оборвал он, – лучше дай поесть.

Юная женщина не тронулась с места, заявив:

– Пока все не расскажешь, есть не получишь!

– Я и сам возьму, – буркнул не менее юный муж, достал из шкафчика пакет с хлебом, отломил от него приличный по размерам кусман и принялся жадно есть.

– Да что с тобой, Никита?! – взмолилась Маруся. – Объясни ты мне, что происходит!