Любовь как смерть
Шрифт:
Итак, венец королевы Марго сыграл свою роль, все вроде бы шло пока в полном соответствии с задуманной Федором интригою. Отчего же он глядел на одинокую фигуру сразу постаревшего, как бы вмиг уставшего Данилыча без радости, без торжества, а с сочувствием и даже сожалением, со странным чувством неуверенности и даже тоски?..
Глава 9
Царская охота
Светлейший заболел так внезапно, что первым слухам об этом даже не очень-то поверили: сочли, что он просто прикинулся занедужившим, дабы разбудить в Петре угрызения совести. Первые два-три слуха о том, что у светлейшего был лекарь, давал такие-то снадобья и пускал кровь, вызвали только скептические ухмылки. Потом стало известно, будто Меншиков надеялся преодолеть болезнь по-русски: посещением мыльни, но она нисколько не помогла – наоборот, ухудшила самочувствие. После того он уже не выходил из дому, хотя поначалу не придерживался постельного режима. Его навещали повседневные посетители, члены Верховного тайного совета: Апраксин, Головкин, Голицын, Остерман. Светлейший вел деловые разговоры, писал письма. Но вскоре консилиум врачей запретил больному заниматься делами, и число визитеров значительно поубавилось. Тогда в подлинность болезни генералиссимуса наконец поверили, тем более что и царь с сестрою, навестив «батюшку», вышли от него со странным выражением лиц: не то печальной неуверенности, не то надежды на близкое освобождение из-под деспотической власти.
Теперь каждый день приносил известия о том, что состояние больного ухудшается с удивительной быстротой. Поговаривали уже не просто о тяжелой хвори – ожидали близкой кончины князя! Ведь, кроме харканья кровью, сильно ослабляющего Меншикова, с ним бывала каждодневная лихорадка, внушающая лекарям серьезные опасения. Припадки были так сильны, так часты, что лихорадка перешла в постоянную. А в одну из ночей со светлейшим случился такой припадок, что думали о его неминуемой смерти…
Все это время, как и обычно, в доме на Преображенском толклось великое множество народу, однако искали общества не больного старого министра, а здорового молодого царя. Марию поражало, насколько изменился ее жених, оказавшись внезапно без присмотра того, кто прежде руководил каждым его шагом, неуклонно готовя к будущей государственной деятельности, прививая благолепные, серьезные привычки и манеры. Взрослеющий мальчик как-то вдруг, мгновенно превратился в уверенного в своей полной безнаказанности юношу. Красавчик, озорник Иван Долгоруков стал теперь любимцем царя, который с радостью перенимал его ухватки, все менее общаясь с Александром Меншиковым. Отчасти Маша это понимала: более скучного и заносчивого существа, чем брат Саша, она в жизни не видывала! Он только и умел, что охорашиваться, спесивиться, задирать свой длинный нос да выговаривать царю: мол, не по чину государеву и то, и се, и это, а именно веселье, и забавы, и баловство – все, что щедро дарил ему Ванька Долгоруков. Да и она сама, Мария Меншикова, невеста государева… Где ей было сравниться с этим фейерверком чувств, Елисавет! Они были как день и ночь, как свет и тень в глазах молодого царя: с одной стороны – сверкающие весельем Иван и Елисавет, с другой – сдержанные, замкнутые Александр и Мария, и если первые олицетворяли для Петра радость свободы, то вторые – путы обязательств.
Конец ознакомительного фрагмента.