Любовь как в сказке (сборник)
Шрифт:
Интересно, скольких девчонок он целовал? Хотя зачем мне знать? Зачем накручивать себя, ведь все равно уже ничего не изменить, даже если он успел перецеловать несколько сотен девичьих губ.
Вадик наклонился ко мне и легко коснулся губами уголка моего рта.
Хочется смеяться от счастья. Он такой романтичный, чуткий — самый лучший! Неужели счастье возможно? Почему счастье даровано мне? Я такая хорошая или причина в другом? Наверно, все-таки я хорошая! Ну естественно! Разве не я помогаю маме иногда мыть посуду, разве
Раньше мне казалось, что поцелуй трудно предугадать, но это не так. Все проще простого! Я даже успеваю облизнуть пересохшие губы, если они, конечно, пересохшие. По-разному бывает.
Мы целовались под сосной, пока солнце не утонуло в заливе. Теперь оно будет освещать подводный мир, на вахту заступит луна, она-то за нами и присмотрит. Нас, наверно, обыскались в лагере, но мне все равно и Вадику тоже.
— Погуляем по берегу? — спросил он.
Вот бы гулять так всегда!
Мы идем, держась за руки, пинаем песок, улыбаемся друг другу. Все просто, как у миллиона других влюбленных. И не нужно ничего выдумывать, ведь хорошо именно так — без придумок! Вода сияет и старательно облизывает берег, как котенок свою мордочку, испачканную в молочной пенке.
А что было бы, если бы Костя не бросил меня тогда? Если бы Донских не избил его, а брат не говорил о нем гадости? Шли бы мы вот так за руку? Любила бы я его до покалывания в пальцах? Тогда в моей жизни наверняка не случилось бы лагеря и встречи с Вадиком. А может, прав тот, кто сказал: «Что ни делается — все к лучшему»?
Вадик приостановился, посмотрел на дорогу в лагерь и неожиданно сказал:
— Алька там от ревности небось злобой исходит!
Так вот о чем он думает! О бывшей! А что, если вовсе не бывшей?
— Тебя это беспокоит? — спросила я как могла безразличнее, чтоб он не заподозрил, насколько важен мне его ответ.
— Да не, мне по фигу, она зависает с Кирей из третьего, быстро утешилась.
Значит, беспокоит! Раз говорит про то, как она утешилась. А чего он ждал? Думал, Аля слезы лить будет? Смешно, она такая симпатичная, поклонники за ней бегают, уж переживет как-нибудь! Не один он на свете белом — красавец!
— Эй, — позвал Вадик, — ты чего, обиделась, что я про Альку сказал?
— Обиделась? Глупость какая, на что мне обижаться?
Да мне топнуть от злости хочется! Все неправильно! Не должен он вспоминать Алю, ведь я ТУТ, мы вместе и нам так хорошо… или хорошо только мне?
Вадик обнял меня.
— Ну, мало ли… не люблю, когда обижаются из-за бывших.
Вот как… «бывших», наверно, много их — бывших этих, раз он говорит так.
Меня словно кто-то кусает внутри. Больно. Это ревность моя кусается. У нее очень маленькие, острые зубы и несносный характер. А еще она глупа как пробка и совсем недальновидна! Не понимает, что нельзя на первом же свидании права качать! Только портит все!
— Поцелуй меня, — попросил Вадик и подставил губы.
Так-то лучше! Таким он мне нравится!
Только я закрыла глаза, потянулась к нему, как раздался чей-то окрик. Мы отпрыгнули друг от друга.
По пляжу к нам бежал Рома и размахивал руками.
Нашел время явиться! Как всегда!
Иногда меня посещают ужасные мысли, вроде тех, где в моей жизни нет брата. Я его люблю, очень, но бывают дни, когда хочется, чтобы его не было.
— Вы совсем страх потеряли! — первым делом заорал Рома. — Вожатая ищет вас!
— Да идем уже, — раздраженно посмотрел на него Вадик.
Поделом брату! Пусть знает, на кого орать можно, а на кого нет.
Меня переполняет гордость за моего избранника, он так спокойно и величественно держится — точно не простак, а из благородных, и Ромкины крики ему, как слону комариный укус.
— Таня, быстро за мной! — скомандовал брат.
Подумать только! Он шлепнул себя по ноге! Точно таким же жестом он подзывал раньше нашу овчарку, когда та носилась по двору и не хотела возвращаться домой!
— Когда захочу, тогда и пойду! — упрямо сказала я.
Хватит с меня его собачьего обращения! Тоже мне — хозяин выискался!
— Таня, я сказал…
— Ром, не горячись, — вступился Вадик, — я ведь говорю, мы уже собирались…
Рома сердито прищурился.
— Вадик, ты не против, я с сестрой сам разберусь? Раз собирался, иди, тебя никто не держит!
Ну сейчас он тебе ответит! Размажет по стенке, конечно, фигурально выражаясь!
Я стою и злорадно жду, когда Вадик даст отпор наглому Ромке, но Моя судьба внезапно оробел и трусливо попытался перевести все в шутку:
— Да ладно те, Ромка, мы же не маленькие. Сам должен понимать…
— Вадик, свали, — пренебрежительно бросил Рома и крепко взял меня за плечо.
Внутри что-то непонятное происходит. А еще появилось чувство, словно я совершила какую-то вопиющую глупость и о ней стало известно всем-всем. Мне стыдно, только это не обычный стыд за саму себя — это стыд за любимого.
— Ну я пошел… вы тут сами уже, — Вадик кивнул мне. — Увидимся еще, Тань.
На душе мерзко, еще чуть-чуть — и слезы полезут из глаз, как червяки из-под земли во время дождя.
Я смотрю вслед моему смайлику, и хочется… плакать, что ли… нет, хочется визжать, громко, настолько, чтобы поблекшее небо отозвалось на мой крик громом и молнией.
— Тань, ну передвигай ногами, — понукает брат.
— Да пошел ты! — я скидываю его руку с плеча и сквозь зубы говорю: — Отцепись от меня!
— Ну что с тобой? Очнись! Тебе вообще не стыдно?
— Мне? Да почему мне должно быть стыдно, о чем ты?!
Рома наморщил лоб.
Какой же он противный, когда пытается строить из себя большого брата!