Любовь как…

Балыко Диана

– И что ты почувствовала, глядя на них? – спросила я Галину.

– Я им позавидовала, – ответила она.

* * *

Я консультировала Галину около полугода. Мы отрабатывали техники прощения, разрывали невидимые пуповины отношений с людьми, которые физически исчезли из жизни Гали, но продолжали энергетически питаться ее ресурсами. Порой мне казалось, что Галина учится дышать и ходить заново. Разорвав энергетическую пуповину с Сергеем, Галина стала свободна для новых долгосрочных отношений с мужчиной. Но не спешила их строить.

Однажды она пришла ко мне на консультацию и сказала:

– Я изменилась.

– С чего ты взяла?

– Все стали замечать! Вот вчера иду по улице, из кафе вышла,

пиццу съела.

– И пол-литра пива, небось?

– Подумаешь! Иду, парюсь, аж закипает внутри: как мне плохо, грустно, одиноко, жалко себя, хоть ты плачь!.. Вдруг меня окликают незнакомые люди. Парочка. Тащат рулоны обоев.

– Девушка, – говорят, – можно вас спросить, отчего вам так хорошо?

Я чуть не подпрыгнула от возмущения.

– Это мне-то хорошо? Ни фига мне не хорошо, а даже наоборот. Плохо. Да так плохо, хоть за мылом беги и за бельевой веревкой в хозяйственный.

А они:

– Врете вы все! Вам хорошо. Так хорошо, что вы идете чуть ли не вприпрыжку и руками размахиваете.

– Это ровным счетом ничего не значит, у нас все в семье так ходят – и от настроения это не зависит. А за руками я послежу, в карманы буду засовывать, спасибо, что подсказали.

– Пожалуйста, не надо, – говорят. – Так у вас радостно получается, мы и сами хотим научиться, давно не видели человека, которому бы так хорошо было.

От этого разговора я очень смутилась и растерялась. Мы еще немного про ремонт поговорили и разошлись на углу. И у меня на душе правда так ясно стало, весело, смешно. Думаю, может, и не так все плохо, может, это я гоню просто, а на самом деле вон – вприпрыжку хожу, руками размахиваю. Было бы плохо, поди, еле бы ноги волочила, согнулась бы в три погибели. Людям-то со стороны виднее. Какие хорошие люди, милые, славные.

В этот день я поняла, что моя терапия подошла к концу и моего участия больше не требуется. И что завершить мою работу может только сама жизнь, которая подарит Галине еще одно испытание – испытание любовью. Я говорила с Галей и радовалась, потому что она умеет быть благодарной. Благодарной каждому прожитому дню, солнечному лучу, порыву ветра. И эта благодарность делает ее счастливой, несмотря ни на что…

* * *

Мы встретились с Галей случайно года через полтора. Она шла с большим круглым животом, улыбалась, а рядом с ней был широкоплечий мужчина, словно срисованный с ее «карты сокровищ», и катил перед собой коляску с Ромой.

Любовь как менеджмент, или «Я покупаю тебя, малыш!»

– Да, продажи упали, – Элен констатировала с металлом в голосе.

От этого металла во рту мерчендайзеров становилось сухо. Промоутеры опускали глаза в пол. Торгпреды поеживались. Светлана Кравченко вжалась в стул. Элен просверлила ее взглядом.

– Нет, это не энергетики стали плохо продаваться. Это отдельные личности стали плохо продавать, – Элен пристально посмотрела на каждого и закурила. Огонек сигареты мерцал в ее пальцах. И сама она была похожа на огонь – в красном платье, с копной кудрявых рыжих волос, с карими глазами…

Команда сидела, потупив головы и боясь поймать ее пронзительный взгляд.

– Кризис. Кризис… – передразнила Элен своих сотрудников. – Люди находят средства на туалетную бумагу, на траву, на водку, на памперсы. Они летают на Канары, покупают автомобили, строят дома… Кризис не в экономике. Кризис – в головах, – Элен никогда не повышала голос. Но навылет пробивала взглядом каждого, представляя, как горят синим пламенем ее промоутеры, взрываются головы ее мерчей и красиво разлетаются вскипевшие мозги торгпредов. – На вас возлагались большие надежды. Среди десятков претендентов на эти вакансии я выбрала вас не потому, что у вас самые смазливые мордашки и они хорошо смотрятся в промо-автомобилях. Я думала, что в ваших головах есть что-то кроме опилок. Я решила, что в них есть мозги. Я ошиблась? Скажите мне, я ошиблась?

Мозговой штурм шел в рабочем порядке. Сотрудники уже были достаточно раздавлены. Но Элен любила метод кнута и пряника: это когда даешь в руки пряник и кнутом по нему, кнутом. Она улыбнулась.

– Я решила отменить новогодний корпоратив. Но деньги, которые я вычитала на праздник из вашей зарплаты, вам не вернутся ни в качестве бонуса, ни в качестве премии. Они пойдут в стабилизационный фонд нашей компании.

– Лучше отдать их на благотворительность, Елена Петровна, – в онкоцентр или в детский дом, – Ирина Смолова в упор посмотрела на свою начальницу.

Казалось, Элен пропустила ремарку мимо ушей. Но это только казалось. Она стреляла без промаха.

– Мне нравится афоризм: если в детстве у тебя не было велосипеда, а сейчас ты ездишь на «бентли», то в детстве у тебя все равно не было велосипеда.

Никто не засмеялся.

– Вы хоть поняли, о чем я? – Элен окинула своих нерадивых работников презрительным взглядом. – Я все думаю, почему эта фраза постоянно вертится у меня в голове? Да потому, что она обо всем, можно представить любые слова, но смысл от этого не изменится. Например, даже если ты живешь интересной и полноценной жизнью, но у тебя нет ребенка, у тебя все равно нет ребенка, – и выразительно посмотрела на тридцатипятилетнюю Смолову. У Ирины запульсировало в висках. Дышать стало нечем. – Да потому, что даже если в сорок лет ты станешь миллионером, а в двадцать три ты не мог продать несчастных сто банок «Драйва», то ты все равно не мог продать сто банок «Драйва», – и пригвоздила взглядом к стулу Никиту. – Но суть в том, что, не продав сегодня сто, на сто и еще на тысячу больше банок этого гребаного энергетика торговым сетям, ты не станешь миллионером. Такова селяви.

«Отстань от меня, неудовлетворенная сучка!» – кричало все его естество. Но на самом деле губы Никиты были плотно сжаты. Так плотно, чтобы не вырвалось ничего лишнего.

– Ну что? Держишь фигу в кармане? Думаешь: что эта стерва может знать о моей жизни?

– А вдруг, – Никита выдохнул, – я бестселлер напишу? И его переведут на сто языков и издадут тиражом в сто миллионов?

– Издадут – это еще не продадут, – улыбнулась Элен. – Кстати, что-то подобное я уже слышала. Полгода назад кто-то мне говорил, что он гениальный продажник, просто не мерч, а смерч. И вот сейчас ты сходишь с дистанции, ты не сдержал своего слова. Кто тебе поверит? Ну, кто еще хочет написать бестселлер?

Элен обвела команду взглядом. Все склонились над столом, голова к голове, и что-то чертили в своих отчетах – кружочки, стрелочки, злобных демонов. Ответом была тишина.

– В двадцать четыре года я печалилась, что никогда уже не стану Наполеоном. Только это была игра в поддавки. Наполеон – фигура из далекого прошлого. Метафора. Можно оправдать себя тем, что тогда было совсем другое время, и сидеть на попе ровно. Но теперь мне до рези в глазах обидно, что я не стану Марком Цукербергом, придумавшим facebook. И никто из вас не станет. Понимаете? Никто. Будучи студентом, одержимым своей идеей, он стал миллиардером. С ним была команда тех, кто верил ему. А он полагался на свою команду… – Глаза Элен смотрели не мигая, в них появился сумасшедший огонек. – А вы живете, как будто черновик мараете. Думаете, что кто-то завтра даст вам шанс переписать сочинение набело? Черта с два! Держи карман шире! Да плевать я хотела на то, что все русские так живут. Я – не все. У меня всего одна жизнь. Другой уже не будет. И сегодня вы – моя команда. Понимаете? Мои торгпреды – наши победы! Мои мерчи – торговые смерчи! Мои пчелы! С драйвом внутри вы должны просыпаться, лететь к клиенту, – Элен просто тошнило от этих дебильных лозунгов, речовок и девизов, которые бесконечно мог генерить ее мозг и извергать ярко накрашенный рот. Она ненавидела произносить все эти фальшивые прокламации.