Любовь матери

Верите ли вы в жизнь после смерти? В то, что умершие родственники следят за нами с небес, а возможно, и помогают нам в трудную минуту? Героиня этой истории Зина об этом как-то даже не задумывалась. Всю жизнь в делах, заботах. Дочь Дарья, 18 лет, со скверным характером и юношеским максимализмом. Работа в супермаркете кассиром и подработки то тут, то там. На себя Зинаида давно, так сказать, «забила», муж умер 10 лет назад от инфаркта в возрасте 40 лет. С тех самых пор Зина сама тянет лямку, содержит себя, дочь и престарелую мать, которой на днях стукнуло 86 лет.

В

– Ты опять курила в туалете? Совести у тебя нет, Дарья! – сказала Зина дочери, выйдя из туалета на кухню.

– Ну курила, и что? – сказала нагло дочь, доедая последний блин с тарелки.

– Ты совсем обнаглела, даже отрицать перестала, что куришь! – Зина была возмущена нахальным поведением дочери.

– Все курят, мама, смирись! – сказала Дарья и отмахнулась от матери, как от надоедливой мухи.

– Значит, денег на карманные расходы больше не получишь! Не хватало еще, чтобы ты на мои кровно заработанные еще себя же и губила! – возмутилась мать, краснея от злости.

– Ах так! Значит, сама работать пойду! – сказала Даша, вставая со стула. Тут мать разглядела, в чем была одета дочь. Ярко-красная короткая мини-юбка и черный короткий топ, оголяющий живот.

– И где, интересно, ты собираешься работать? – спросила её Зина.

– Не твое дело, на панель пойду, если понадобится. – Она засмеялась. – А что, мам, они там неплохо получают. – Дарья направилась к выходу из кухни, но тут Зина схватила её за руку.

– А наряд у тебя, уже смотрю, подходящий! – Зина была вне себя от гнева, больно сжала дочери руку и, посмотрев в глаза, добавила: – Был бы жив отец, он бы тебя сейчас выпорол и шмотки твои сжег.

– Да пошла ты! – сказала с презрением дочь.

Зина не выдержала и зарядила мерзавке пощечину.

– Я ненавижу тебя, мама, слышишь, ненавижу! – Даша в слезах выбежала из дома.

Даша направилась не в универ, а прямиком к Антону в квартиру. Она знала, родителей у него не было, они с мая по сентябрь живут на даче. Перед этим забежав в ларек и на последние деньги, купив сигарет и баллон пива. Ну не с пустыми же руками идти в гости?

– Ты чего это в такую рань? – сказал сонно Антоха, отворяя дверь. – Случилось что?

– И тебе не хворать, с матерью поругалась! – сказала Даша, поправляя челку. – Пустишь?

– Что, опять? Вы, по-моему, с ней только так и общаетесь! Проходи – сказал парень и отворил дверь перед девушкой. – Только у меня не убрано, мамка давно не приезжала.

– Пофиг! – ответила Дашка – Курить будешь?

– Пошли на балкон, – ответил кавалер.

С Антоном они уже полгода. Даша все никак не решалась на секс. Даже смешно, при её-то внешности и характере, у неё еще не было ни одного мужчины. Но сегодня, поругавшись с мамой, Даша решилась: была не была. Что терять-то? Для мамы она всегда была и будет плохая. Гадкий утенок, несносный ребенок, дочь, не отвечающая её запросам и мечтам. Она уже почти смирилась с этим.

– Тох, а хочешь, мы сегодня любовью займемся? – спросила она полуголого парня, пыхтящего в окно балкона сигаретой. Антон закашлял от неожиданности.

– Смеешься, что ли, Петрова, конечно, хочу. Что, девочка, созрела? – он схватил её за зад.

– Ну не тут же, Антон! – сказала, краснея, девушка. – Давай сначала выпьем, поговорим. Я пива принесла.

Тем утром Даша стала женщиной. Антон был галантен и нежен, насколько, конечно, может быть молодой неопытный парень в 18 лет. Даша почти не почувствовала боли, но и удовольствия тоже никакого не испытала. «Врут всё девки, что первый раз страшно и дико больно. Нормально, терпимо, – думала Даша. – Но, пожалуй, от второго раза я сегодня воздержусь».

К обеду парочка выглянула на балкон покурить.

– Черт, предки вернулись! – чертыхнулся Антон, выбрасывая недокуренную сигарету в окно и поспешно закрывая балкон. – Дашка, быстрее сматывайся!

– А что ты меня с родителями знакомить не хочешь? – смеясь, одевалась Даша.

– Ну не так же! – весь красный, заправляя кровать, сказал Антон.

– Да шучу я. Надеюсь, они еще в лифте. Пока. Созвон. – Она чмокнула его в щеку и выбежала в подъезд. Только дверь за ней закрылась, как отворилась дверь лифта и вышли родители Тохи. Мать с удивлением осмотрела девушку с головы до ног, а отец, громко свистнув, толкнул мать Антона локтем в бок.

Даша решила не нарываться и запрыгнула в раскрытый лифт, поспешно нажав первый этаж. Делать было нечего, домой идти не хотелось, придется идти на пары в универ.

– Дочка, куда ты? Посиди немного, отойди от ссоры! У тебя же давление, – сказала проснувшаяся от их криков мать Зины Нина. Она застала Зину заплаканной на кухни с остывшей чашкой кофе в руке. Зина собиралась уйти на работу.

– Некогда, мамочка. Ах, как же с ней тяжело, мам, – сказала печально Зина, надевая обувь в коридоре. Она нагнулась поцеловать пожилую мать на прощание, а та ей сказала:

– Точно так же, как и с тобой в этом возрасте! Я люблю тебя, дочка! – сказала мать и обняла её.

– Я тоже тебя, мам. Береги себя, если что, звони. Пока, – ответила Зина и вышла из дома.

Нина чувствовала своим материнским сердцем беду, но отговорить дочь никуда идти не смогла. Она села у окна и стала наблюдать, как Зина выходит из дома и направляется на работу в магазин через дорогу от их дома.

В то утро дальнобойщик Тимур был немного не в форме после вчерашних посиделок с корешем. Руки тряслись, реакция замедленная – налицо все признаки похмелья. Но деваться некуда, груз должен быть доставлен вовремя. Тимур нагнулся за зажигалкой, чтобы прикурить, как на дорогу выбежала Зина. Зина всегда переходила дорогу на зеленый свет, но сегодня даже не посмотрела на него. В голове звучали слова дочери: «Я ненавижу тебя, мама, слышишь, ненавижу!»

Визг тормозов, огромная фура несется на неё. Мгновение, и она на асфальте. Еще мгновение, ужасная боль от удара, и хруст костей. Зина открыла глаза и не поверила своим глазам. Она увидела свое искореженное тело со стороны. Лужу крови, руки-ноги в разные стороны. Мужика, водителя машины, что её сбила, в шоке. Свою мать, выбежавшую в одной ночнушке из дома. Крики очевидцев, плач мамы, оправдания водителя. Всё было как в тумане. Но она четко осознавала: она мертва. Но ни белого света, ни коридора она не видела. Только свое изуродованное тело, и слышала мамин плач.