Любовь, морковь, свекровь
Шрифт:
А вот что было раньше? Что было перед этим? И тут Лола начала вспоминать весь свой вчерашний день.
Леня Маркиз начал новую операцию. И как всегда, ему понадобилась ее помощь. Впрочем, это было вполне справедливо, они, как-никак, деловые партнеры, напарники. Правда, работа у них была необычная. Сам Леня называл себя мошенником экстра-класса, и занимался он безболезненным и почти законным отъемом денег у тех, кто эти самые деньги не знал куда девать. Операции свои Леня обдумывал заранее и проводил с большой тщательностью. Имя его было широко известно в узких кругах, и весьма часто к Маркизу обращались некоторые люди – по рекомендации, разумеется, которым нужен был ловкий и неглупый человек для выполнения деликатных поручений. Лола, профессиональная актриса, была его правой рукой. Впрочем, и левой тоже. Так, по крайней мере, она считала. Так что помогать Лене было ее прямой обязанностью. Ужасно было другое.
– Лолка, – сказал ей вчера за завтраком Маркиз, выставляя перед своей подругой целую гору картофельных оладий, которые научила его готовить Лолина тетушка Калерия Ивановна, – ты должна одеться очень скромно. Точнее, не столько скромно, сколько дешево и безвкусно. Все вещи должны быть с рынка.
С этими словами он аккуратно поставил на стол полный соусник. Соус к оладьям тоже был сделан по рецепту тети Кали – в сметану добавлялась долька чеснока, растирался кусок брынзы, два пучка зелени, и все это потом сбивалось в миксере.
– Ленечка, но это же самый настоящий садизм! – простонала Лола, толстым слоем намазывая на свежий круассан арахисовое масло, оладьи она игнорировала, потому что Ленька переложил в соус чеснока. – Ты мог хотя бы сказать мне это после завтрака? У меня совершенно пропал аппетит!
– Что-то не похоже! – отозвался Маркиз. – Кстати, арахисовое масло может плохо сказаться на твоей фигуре!
– Моя фигура тебя совершенно не касается! – возмущенно воскликнула Лола, едва не уронив круассан маслом вниз. – Мы с тобой – напарники, партнеры, и не больше!
– Вот именно поэтому я и беспокоюсь о твоей фигуре! Если ты пополнеешь, ты не сможешь пролезть в форточку…
Ленька ловко пригнулся, и только поэтому круассан не попал ему в нагло ухмыляющуюся физиономию. А попал в ни в чем не повинного попугая Перришона, который сидел на спинке Лениного стула и клянчил орехов.
– Кар-раул! – завопил попугай, перелетая на холодильник. – Тер-рор! Р-репр-рессии!
– Попугай-то чем виноват? – как ни в чем не бывало, проговорил Леня, устраиваясь на прежнем месте и придвинув ближе к себе блюдо с оладьями. – Мы живем в свободной стране, и преследовать говорящую птицу за ее разговорчивость несправедливо. Итак, ты должна одеться в самые простые шмотки. Косметика тоже должна быть дешевой…
– Ну, уж это чересчур! – возмутилась Лола. – Ты ни за что не заставишь меня пользоваться дешевой косметикой! Она может испортить кожу! И вообще, это унизительно! Лучше совсем никакой косметики, чем дешевая…
– Совсем никакой? – переспросил Леня, наклонив голову набок. – Нет, это не годится. Без косметики у тебя будет вполне приличный вид, а нам нужен…
– Неприличный? – ужаснулась Лола. – Ты хочешь послать меня на панель?
– Ну что ты, Лолочка! – Леня наклонил соусник, но слишком густой соус никак не хотел выливаться на оладьи, пришлось выкладывать его ложкой. – Наши дела еще не так плохи… до таких крайностей дело не дошло, и я надеюсь, в ближайшее время не дойдет… просто для той роли, которую тебе придется сыграть, вид у тебя должен быть умеренно вульгарный. Но, впрочем, если тебе такая роль не под силу…
– Мне не под силу? – Лола чуть не взорвалась от возмущения. – Да я могу сыграть все, что угодно! Я играла Джульетту и Леди Макбет! Я играла Корделию и Дездемону! А для твоих преступных целей я исполняла роли светских дам и горничных, сотрудниц полиции и доярок… и что – хоть раз я не справилась с ролью?
С этими словами она ухватила одну оладью и съела ее просто так, без соуса.
– Справилась, справилась, – отмахнулся от нее Маркиз. – И сейчас справишься! Но для этого тебе придется воспользоваться дешевой рыночной косметикой!
– Да если это нужно для роли – я вымажу лицо битумным лаком! Я сделаю себе сто татуировок! Я нанесу боевую раскраску индейцев племени навахо!
Каждый выкрик сопровождался съеденной оладьей.
– Вот и умница, – удовлетворенно проговорил Леня и осторожно отодвинул полегчавшее блюдо от Лолы. – Индейскую боевую раскраску пока не надо, но я это на всякий случай запомню… мало ли, пригодится.
– Подожди-ка, – Лола подозрительно уставилась на Маркиза. Она почувствовала, что партнер снова ее перехитрил и заставил играть по своим правилам. – Подожди-ка. Мы ведь с тобой партнеры? Так?
– Ну, так, – согласился Маркиз.
– А раз партнеры – я хочу знать, в чем суть новой операции. Что мы делаем и для кого…
– Ну ладно… – вздохнул Леня и начал рассказ, с сожалением поглядывая на остывающие оладьи. Лола же, налив себя кофе, устроилась с большим удобством, поглаживая песика и внимая своему компаньону.
Неделю назад Лене Маркизу позвонил старый знакомый и попросил встретиться, как он выразился, с одним интересным человеком.
– Возможно, вы договоритесь о небольшой работе.
Леня на тот момент не был ничем занят, а когда он не работал, он чувствовал себя не в своей тарелке. Он не находил себе места, терял аппетит и интерес к жизни. Короче, он скучал. Поэтому легко согласился на предложенную встречу.
Встреча была назначена в небольшом, но очень дорогом и приличном ресторане на так называемом Старом Невском.
Ресторан по причине дневного времени и заоблачных цен был почти пуст. Кроме самого Маркиза и его собеседника присутствовала парочка толстых американцев за угловым столиком, которые очень громко обсуждали достоинства русских женщин. К счастью, говорили они по-английски.
«Интересный человек», с которым беседовал Леня, выглядел очень странно, особенно в интерьере дорогого ресторана. Он был такого маленького роста, что едва доставал ногами до пола. Казалось, что сейчас он начнет болтать ногами под столом, как шаловливый первоклассник. Круглое личико казалось одновременно старческим и детским, и на нем было навеки отпечатано выражение трогательной обиды. Одет он был в дешевый серенький костюмчик, неуловимо напоминающий школьную форму шестидесятых годов. Шею его украшал блекло-голубой галстук с сальным пятном на самом видном месте.