Любовь на Востоке

Картленд Барбара

— Я нанял человека, который сделал такое с вами. Поверьте, это не сойдет повару с рук!

— Бедняга... Прошу вас, проявите к нему снисхождение. Это ведь единственный его промах.

— Я не желаю, чтобы у меня работал человек, допускающий подобные промахи, — мрачно заявил он.

Он замолчал, заметив мертвенную бледность ее лица и капельки пота на лбу.

Голова ее упала на его плечо, и он всю дорогу держал Шону в объятиях.

По пути им встретилась огромная карета с гербом рода Ривалье, ехавшая навстречу.

Ее прислали из замка, чтобы забрать гостей.

Месье Шарль Ривалье, сидевший на коне, сердечно приветствовал путешественников.

— А теперь следуйте за мной, — велел он. — Однако вам придется оставаться в каретах, чтобы не тревожить больных.

И все направились к замку, где их уже ожидал врач.

Он обследовал обоих пациентов и заявил, что им нужно отдохнуть несколько дней — и все будет в порядке.

Пока он осматривал Шону, маркиз беспокойно метался поблизости. После ухода доктора обязанности по уходу за больной перешли к Эффи, которая тут же велела всем покинуть помещение.

Как бы больна ни была Шона, она все же уловила прощальный взгляд маркиза, когда тот послушно выходил из комнаты.

Эффи, словно родная мать, заботливо раздела ее, уложила в постель и дала прописанную врачом микстуру. На вкус лекарство оказалось просто отвратительным, зато после него Шоне удалось снова заснуть.

Ей снилось, что она все еще едет в карете, раскачиваясь из стороны в сторону и опустив голову на плечо маркиза.

И все, больше ничего? Просто сон? Или это происходило наяву?

Он в самом деле обнимал ее так крепко и нежно? И не померещилось ли ей на его липе открытое, беззащитное выражение, которое он раньше столь тщательно скрывал? И кто как не он обвил руками Шоны свою шею и прижал ее к груди, подарив ни с чем не сравнимое чувство защищенности?

Она вновь и вновь представляла себе все это и вспоминала, с какой естественной грацией ее руки обхватили крепкую шею маркиза.

Ей хотелось остаться в его объятиях навсегда.

Когда она проснулась, Эффи по-прежнему терпеливо сидела рядом. В голове у Шоны прояснилось, и она смогла наконец осмотреть комнату, где все это время спала.

Комната была большая, обставленная элегантной мебелью, с высокими окнами, в которых развевались белые кружевные гардины. Снаружи угадывались очертания сада.

— Так-то лучше, мисс, — сказала Эффи и улыбнулась, увидев, что Шона открыла глаза.

— Где я?

— В замке Ривалье, мисс.

— Ах да, теперь припоминаю...

— Это лучшая гостевая комната: мадам Ривалье настояла, чтобы ее отвели вам. А врач...

Эффи перешла на доверительный шепот:

— Его светлость потребовал, чтобы вас осмотрели раньше, чем Лайонела.

— Как он?

— Скоро пойдет на поправку, — сказала Эффи.

Она встала и направилась к выходу.

— Мне нужно переговорить с его светлостью. Он

хотел, чтобы ему сообщили, когда вы проснетесь.

С этими словами она удалилась, оставив Шону размышлять в одиночестве.

Девушку одолевали странные мысли — беспокойные, тревожные, но вместе с тем не лишенные проблесков подлинного счастья.

Она вспоминала, какой ужас отразился на его лице, когда он держал ее в объятиях и видел, как силы ее покидают.

Должно быть, в тот момент к нему вернулись кошмарные воспоминания.

«Умирая, она повторила наши клятвы в венной любви—в этом мире и в том, лучшем, что уже ожидал ее. С этими словами на устах она умерла».

Так он говорил о другой женщине, которая умерла у него на руках.

Именно поэтому маркиз был так испуган: тогда он просто не мог прогнать те страшные воспоминания. Разумеется, причина была именно в этом. А может быть, она ошибается?.. Шона пыталась быть благоразумной, но романтический ореол вокруг происходящего с ней не исчезал. Ведь именно ее он сжимал в объятиях — ее, а не другую женщину! Могла ли она, по крайней мере, надеяться, что в этот ярчайший момент его чувства, его страхи и надежды — все это относилось к ней одной?

Дремота вновь одолела больную...

Несколько раз она просыпалась и однажды даже увидела возле своей постели незнакомую женщину. Той было за пятьдесят, милое лицо ее выражало искреннюю материнскую заботу, и Шона догадалась, что незнакомка — судя по всему, хозяйка гостеприимного замка.

— Мне... мне очень жаль... — еле слышно сказала Шона.

— Вам не стоит так напрягаться, — ответила мадам Ривалье. — Главное, чтобы вы поскорее выздоровели и бедный Фредерик перестал метаться как зверь в клетке.

— Фредерик?

Тут Шона вспомнила, что при крещении маркиза нарекли Фредериком. Так было записано в его паспорте, но она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь произносил это имя.

Потом силуэт мадам Ривалье словно растаял в тумане. Но на месте женщины тут же возник маркиз, и его устремленный на нее взгляд Шона была не в силах понять...

Каким-то образом ей удалось опять заснуть, а когда она открыла глаза, никого у ее постели уже не было.

Быть может, все это ей просто померещилось?

Вскоре Эффи принесла завтрак. Аппетит понемногу возвращался к Шоне, и она явственно ощутила прилив сил. Приняв с помощью Эффи ванну, девушка даже смогла сесть в кресло у окна.

В первый же день, когда ей разрешили вставать с постели, Шона надела атласное персикового цвета платье с кружевами. Она оценила красоту наряда, но, взглянув на себя в зеркало, заплакала. Болезнь совсем истощила ее, кожа стала болезненно бледной. Щеки, на которых не осталось и следа былого румянца, глубоко запали, и она с трудом узнавала собственное отражение.