Любовь на Востоке
Шрифт:
— Мистер Хилтон, — сказал он. — А раньше она называла меня Лайонел.
— Она была слишком добра к тебе, — заявил маркиз.
— Да, — с грустью согласился Лайонел. — Настоящее сокровище, а не женщина. Ну что ж... — И он с печальной гримасой ушел прочь.
Маркиз повернулся к Шоне. Она видела, как он устал. И в то же время в его лице появилось
— Теперь все в порядке? — спросила она.
— Да, а ты как считаешь?
— Тебе достаточно будет того, что его вернут в Англию и он предстанет перед судом?
— Анжела наконец-то будет отомщена, и я смогу жить спокойно. Но это не все. Мне нужно еще нечто.
— Да? — спросила Шона, затаив дыхание.
Он взял ее за руку, и они направились по палубе туда, где никто не мог им помешать.
— Первым делом, — начал маркиз, — я должен тебе кое-что объяснить.
На некоторое время он замолчал, но Шона не стала его торопить. Девушка знала, что ему нелегко даются слова, и хотела помочь любимому найти самые верные.
— Я был настроен крайне решительно, — наконец вымолвил он. — Все эти годы я шел по следу Эктона и знал, что мне, возможно, придется его убить, если не останется иного выхода. Я убеждал себя, что смогу это сделать, а если нет, то предам Анжелу. Но в тот момент, когда он стоял передо мной, а моя рука сжимала пистолет, произошло нечто, не поддающееся описанию. Анжела была там! Я видел ее так же отчетливо, как вижу сейчас тебя. Она стояла перед Эктоном, воздев руки, точно заклиная меня не делать этого. А потом она заговорила.
Он снова умолк.
— Что же она сказала? — спросила Шона, стараясь сохранять спокойствие.
— Она сказала: «Ради всего святого, остановись, пока это возможно. Делай что угодно, но не губи любовь».
Шона сделала глубокий вдох, изнемогая от волнения: она узнала слова, столь созвучные ее безмолвной молитве!
— Это была правда, — сказал он. — Если бы я сделал тот выстрел, он навеки разлучил бы нас с тобой. Меня бы, вероятно, посадили в тюрьму, а если и нет...
— Мы все равно не смогли бы быть вместе, — прошептала Шона.
— Она это знала. Анжела знала, как сильно я тебя люблю, и только это меня остановило. Умирая у меня на руках, она пообещала любить меня вечно и следить за мной с того света. Теперь я знаю, что она сдержала обещание: позволила мне полюбить снова.
— Ты действительно ощущаешь долгожданную свободу? — спросила Шона.
— Да, долгожданную свободу... Любимая моя, я так много хотел тебе сказать, но просто не мог говорить, пока надо мной довлело прошлое. Теперь же я ясно вижу, что ты — женщина, которую я люблю, в которой нуждаюсь, и это не изменить во веки веков. Если ты не сможешь ответить мне взаимностью...
— Но я могу, — вздохнула она, положив палеи ему на губы. — Могу и отвечаю. И буду любить тебя всегда, мой дорогой.
— Даже не знаю, чем я заслужил такое счастье, — скромно заметил маркиз. — Мне все это кажется подлинным чудом.
— И мне тоже, — согласилась Шона. — Но я знаю, что мы созданы друг для друга. Так было и так будет.
Он прижал ее к себе, и их поцелуй ознаменовал начало новой жизни. Это было обещанием будущего — их общего будущего.
Затем он опустился на одно колено; взглянул в ее просиявшее лицо и произнес слова, которые Шона мечтала услышать больше всего на свете:
— Дорогая, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?
Переполненная счастьем, она бросилась в его объятия, шепча ему на ухо короткое слово: «Да, да, да».
И их уста встретились в столь страстном поцелуе, что Шона почувствовала, как ее сердце и душа сливаются воедино в божественном порыве радости и восторга.
— Мы обвенчаемся, как только достигнем берегов Англии, — блаженно пробормотал он.
Рассвет уже занимался, отбрасывая мягкий свет на море, а яхта рассекала водную гладь на пути к дому.