Любовь не считается!
Шрифт:
Хотя нет, сдать пришлось.
Нам же надо было как-то добраться до его машины.
И как-то доехать до дома - хотя пару раз приходилось останавливаться, чтобы обменяться дыханием. И если бы не огромные штрафы и публичные наказания, мы бы точно не дотерпели до его огромной квартиры. До его огромной страсти.
А дальше начались будни.
У меня не было языкового барьера. Но и не было представления, чем я буду заниматься.
Антон не давил. Не предлагал. Не настаивал. И не пытался устроить меня
Но спустя несколько дней после моего приезда усадил меня перед собой и, серьезно глядя в глаза, сказал, что я могу исполнить любую свою мечту. И сделать - или попробовать сделать - то, что всегда хотела. Или не хотела, но захочу с того момента, как придумаю. И что у него достаточно денег, чтобы покрыть почти любые мои расходы и доходы тоже.
А я и не думала.
Спустя несколько дней уже стояла в магазине фотооптики. Может и банально в наш век фотографов-в-каждом- подъезде, но я так долго не могла себе позволить быть банальной...
Щелк.
Двое под красным зонтом возле красной будки. И дождь объединяет их не меньше, чем любовь.
Щелк.
Увлеченный книгой парень в независимом книжном магазине Daunt Books, будто вытащенном из книг о Гарри Поттере.
Щелк.
Два персонажа стимпанк-уикенда в кожаных корсетах и золотых шестеренках сидят на траве, уставившись в смартфоны.
Щелк.
Мост трансформер свернулся как гусеница.
А еще на моих фото был Антон.
Много Антона.
Которого никогда не бывало для меня много.
Я наслаждалась каждой секундой с ним наедине. И предвкушением эти секунд, минут и дней, когда мы были порознь. Он пропадал на работе - я на улицах уже своего, гулкого, шумного, разного города.
Он писал мне:
«Разве должно быть совещание креативного отдела таким скучным?» а я писала
«А ты знаешь, что здание секретной разведывательной службы выглядит так, будто его собрали из кубиков Лего?».
Или:
«Я научилась готовить картофельную запеканку. А еще у меня остались одни не порванные трусики».
Мы ездили на выходные через тоннель во Францию, пить шампанское и есть устрицы, а пятничными вечерами веселились с его друзьями в самых отвязных клубах.
Я провожала его в аэропорт и смотрела, как взлетает его самолет.
А он всегда привозил мне из деловых поездок Самую Странную Вещь, которую можно найти в том городе.
Я покупала краску и экспериментировала со стенами в квартире.
А он ругал дорожные пробки, которые помешали ему на пятнадцать минут раньше поцеловать своего обожаемого котенка.
Он так и представил меня спустя два месяца на большом сборище своей семье.
– Моя Китти.
И я, совершенно оправдывая это прозвище, почти сжалась в клубок
Что не понравлюсь.
Что не примут.
Что попробуют убедить избавиться от меня.
Там были все его братья. А еще ярко-рыжая сестра, про которую он так много рассказывал - и с которой я очень хотела познакомиться. И её монументально-непроницаемый муж, который нервировал даже когда не двигался и не разговаривал. И сестра этого мужа, английская и очень светская, со своим улыбчивым англичанином. И их родители...
– Ну да, от Антона я другого и не ожидала, - презрительно бросила взрослая и ухоженная блондинка, осмотрев меня с головы до ног.
– Не обращай внимания, - тихонько хмыкнула возле меня рыжая Ярослава.
– Эта стер... дама и меня пыталась развести с лапочкой.
– При взгляде на «лапочку» я опять дернулась.
– Но она оказалась охренительной бабушкой - и единственной на нас всех - и за это мы готовы ей простить многое.
Даму и правда облепили куча детей.
А родственники Антона, как ни пытались выглядеть взрослыми и сдержанными, оказались еще более сумасшедшими и восхитительно ироничными, чем его друзья.
Сумасшедшими, как наши самые обычные дни.
Мы были похожи на сообщающиеся сосуды.
На причину и следствие.
На скрипку и её смычок.
Но все также не говорили о будущем. И все также не говорили о любви. Точнее, я говорила... Ночью, шепотом, когда Антон засыпал.
Но наступал новый день и горло перехватывало спазмом... Не то что бы я не была в нем уверена - я не была уверена в самой этой жизни. Которая наверняка только и ждет Настоящих Признаний, чтобы устроить нам Настоящую Пакость.
А еще меня немного пугало то, что Антон сделался задумчивым. И посматривал на меня как-то странно...
И у меня возникло ощущение - что-то его не устраивает.
Может даже во мне.
И приглашение в Тот Самый Бар я приняла со смирением, свойственным аристократкам прошлого, идущим на казнь.
Мы сели за барную стойку.
И я дрогнула, когда всегда улыбчивый и насмешливый парень глубоко вздохнул, поджал губы и сказал:
– Нам надо серьезно поговорить.
В ушах зазвенело.
Ненавижу эту фразу!
Именно это говорят перед расставанием.
Именно с такой фразы, наверняка, суд начинал зачитывать обвинения Марии-Антуанетты.
Но...
Губы Антона продолжали шевелиться...
И ладно, пусть.
Я ни о чем не жалела.
Пусть мне отрубят голову - но одним махом. Я уже устала держать голову на плечах...
На мой палец в этот момент надели кольцо.
Мысли запнулись...
И я уставилась на ярко-желтый квадратный булыжник.
– Это что?
– спросила хрипло.