Любовь не умирает
Шрифт:
Ивен с опаской смотрел на него, как бы оценивая, на что еще он способен.
— Я вам не верю.
— Это неудивительно.
Решив, что больше говорить не о чем, Ивен повернулся, чтобы уйти. Молча подошел к двери, открыл ее, переступил через порог…
— Ивен! — окликнул его Джек. Поколебавшись, мальчик обернулся через плечо.
— Что?
— Никогда и ничем я не обижу Джорджию. Никогда! Ты должен поверить мне.
Не ответив на эти слова, Ивен бросил:
— Вы не знаете ее. Не знаете так, как я. Джек вспомнил, как заботилась о нем Джорджия, когда он был подростком,
— Ты думаешь? — Джек вдруг поймал себя на мысли, что у них с Ивеном очень много общего, хотя тот об этом и не догадывается. — Я не сделаю ей ничего плохого, — повторил он.
Ивен взглянул ему прямо в глаза.
— А иначе вам придется отвечать передо мной.
Мягко щелкнул замок — он ушел, оставив Джека в размышлении: почему, даже когда он служил во флоте, или ему приходилось драться одному против нескольких, или его лупили вдвоем приемные родители, он не испытывал такого смятения, как сейчас, услышав угрозу пятнадцатилетнего мальчишки?
Ровно в полдень, когда он спустился в вестибюль «Блефа», Джорджия уже ждала его. Она не сразу его заметила, и Джек, воспользовавшись случаем, смотрел на нее во все глаза. Модного свободного силуэта коричневые брюки, элегантная, со спортивными деталями твидовая куртка, высокая стойка белоснежной блузки заколота брошью-пряжкой; волосы собраны на затылке в отливающий золотом тяжелый узел. Совсем новая женщина — красивая, спокойная, привыкшая жить без него.
В последний раз, когда он с ней виделся, на ней были шорты, красная футболка и белые кеды, а огромные очки все сползали со вспотевшего носа… Они встретились тогда на своем обычном месте (небольшая бухточка под «Блефом») — он решил все же в последний раз посмотреть на нее перед отъездом.
Оба они знали, что он уезжает из Карлайла, хотя об этом и не сказали ни слова. В тот день ему исполнилось восемнадцать, а он все время ей твердил, что дня здесь не задержится после этой даты. Джорджия, еще не отдышавшись, поздравила его с днем рождения. Поговорили о приближающемся начале учебного года; о «комендантском часе» для Джорджии — отец ввел его месяц назад; о кружащих над водой стрекозах. Тот летний день ничем не отличался от десятков таких же, которые они провели вместе. Кроме того, что он оказался последним.
Да, Джек уехал не попрощавшись, и все годы жалел об этом. Но Джорджия тогда тоже понимала: видятся они в последний раз. А сейчас… теперь он может искупить свою вину в том, что скрылся не попрощавшись, оставив Джорджию на растерзание отцу. Вернуть ей долг — все, что она дала ему много лет назад, — и наказать ее отца за то, как тот обращался с дочерью. В одном кулаке у него зажаты благодарность и месть. И он, черт побери, не разожмет кулак до тех пор, пока не наступит подходящий момент!
Словно прочитав его мысли, Джорджия встрепенулась, обвела вестибюль взглядом и увидела его — он спускался
— Привет! — весело встретила она его, когда он подошел.
— Приветик! — в тон ей ответил Джек. Так они здоровались, когда были подростками, и улыбнулись той легкости, с какой вернулись к старому обычаю. Джек сразу обратил внимание, что у Джорджии накрашены губы. В юности она никогда не пользовалась косметикой, и он опять напомнил себе, что перед ним не девушка, а взрослая женщина. Свободная одежда не скрывала женственных линий тела, и внутри у Джека шевельнулось что-то до сей поры неизведанное и прекрасное. Какое-то мгновение он стоял неподвижно, не желая расплескать это чувство. Джорджия улыбнулась ему, и из самых глубин его существа вырвался смешок, изумивший обоих.
— Над чем это ты смеешься? — Джорджия тоже засмеялась, но немного натянуто.
— Просто рад снова видеть тебя, Джо. Мне тебя очень не хватало.
Улыбка ее погасла было, но расцвела снова.
— После всего того, что ты говорил вчера…
— Забудь об этом. Просто последние два месяца я был страшно занят, а тут это письмо от брата и сестры… Я сам не свой.
— Да уж, я с трудом тебя узнала, а что ты теперь за человек…
Он смутился, но не отвел взгляда.
— Не так уж я изменился, как ты думаешь, честное слово.
Да-а? — откликнулась она менее уверен но.
— Я заказал для нас столик. — Он кивнул в сторону ресторана. — Не возражаешь?
— Что ты! Да это замечательно! Я не была здесь с выпускного вечера!
— А-а, ты проводила здесь выпускной? — Он удивился, ощутив нечто вроде укола ревности.
Джорджия вспыхнула румянцем, как, вспомнил он с симпатией, бывало ей свойственно в те далекие дни.
— Ну да… Помнишь моего кузена Дарила? Он поссорился со своей подружкой за неделю до вечера, и пришлось ему пойти со мной, хоть он и ворчал. Тетя Роза его заставила.
— Счастливчик, — улыбнулся Джек.
— Похоже, он так не считал. — Джорджия иронически изогнула брови. — Не успели мы войти в зал, как он бросил меня и отправился мириться со своей Стефанией.
— Глупец! — решительно определил Джек. Джорджия тоже улыбнулась.
— Спасибо. — Она поколебалась. — Жаль, не было тебя. Может, я бы даже потанцевала. А так дело кончилось тем, что я помогала миссис Стедмен, учительнице музыки, разливать лимонад.
— Да помню я твоего Дарила. Пожалуй, со старушкой Стедмен и то веселей.
— Да, мы обе терпеть не могли музыку «диско».
Он рассмеялся и, галантно пропустив ее вперед, последовал за ней, положив ей руку на спину. От этого нежного прикосновения Джорджия едва не выскочила из собственной кожи, но ей удалось сдержаться и ничем не проявить своих эмоций. Пусть Джек утверждает, что он мало изменился за двадцать с лишним лет, зато сама она изменилась. О, ее чувства к Джеку те же, что и раньше, но реакция на эти чувства ушла на многие световые года вперед. А сам он… вот он какой теперь элегантный.