Любовь не выбирает
Шрифт:
— Мистер Шеррингтон?
Макс поднял голову от документов. Улыбнувшись судье, он встал:
— Да, ваша честь.
— Вызовите вашего первого свидетеля.
Неожиданно для себя Макс на мгновение ощутил тревогу. С ним никогда ничего подобного не происходило, он никогда не волновался в зале суда. Но ни одно дело прежде не касалось его лично.
— Я вызываю доктора Алейшу Грегори.
И начались два дня мучительных вопросов. Каждая секунда, каждое действие, каждое
Ничего не было упущено. Ни мысли Али, ни ее записи, ни ее душевное состояние, ни личная жизнь.
Как и предсказывал Макс, и ее разрыв с любимым человеком, и ее выкидыш были упомянуты противоположной стороной. Алейше казалось, что ее раздели донага. Она чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение.
А после всех этих допросов оставшуюся часть недели и три дня следующей были посвящены опросу других людей относительно ее действий. И все происходило так, словно ее там не было. Ей хотелось крикнуть, что она здесь. Сидит в первом ряду.
Каллены заявили, что она и госпиталь в целом проявили небрежность.
Макс оспаривал это утверждение.
И потянулись дни слушаний, опрос бесконечных свидетелей. Целая армия экспертов разбирала каждый шаг Али, часть из них поддерживала версию халатности, другие отвергали это.
Все это время Али только и делала, что ходила из дома в суд, а из суда домой.
Она сохранила ясность ума лишь благодаря Максу, каждое утро он говорил ей, как хорошо она держалась. Он был для нее спасательным кругом в штормовом океане, потому что юридические аспекты оказались настолько сложными и пугающими, что она не верила в победу.
Но она должна победить. Просто должна, и все.
Очередное слушание было назначено на завтра, и Али знала, что не должна звонить, но сегодня вечером ей было особенно плохо.
— Думаю стать стюардессой, — сказала она в телефон.
Макс, который задремал в окружении документов, посмотрел на часы:
— Почти полночь.
— Прости. Не могу уснуть.
По ее голосу было ясно, как она взвинчена.
— Завтра все закончится, — сказал Макс. — И мы выиграем.
— Хорошо. — Если бы она была так же уверена!
— Значит… стюардесса на этот раз?
— Почему нет? Я удовлетворю свою любовь к путешествиям.
— Алейша, мы победим.
— А мне нравится их форма.
Макс закрыл глаза и представил Алейшу в узкой юбке, чулках и туфлях на высоких каблуках. Она наклоняется к нему, он видит ложбинку в вырезе жакета, она подает ему напитки и обращается «сэр». А потом он идет за ней по проходу в служебное помещение, закрывает дверь, задирает ей юбку…
Господи. Это какая-то пытка.
Али услышала в его голосе низкие, похожие на звук саксофона нотки. Приятное покалывание разлилось от ладони,
— Ты питаешь слабость к юбкам, да?
— Обычно нет.
Али крепко сжала телефон. Разговор быстро выходил из-под контроля. Наверное, это результат того, что приходилось день за днем проводить в платоническом общении с Максом, когда ее тело жаждет совсем другого. Когда оно помнит в мельчайших деталях, как хорошо им было вместе.
— Может, тебе обратиться по этому поводу к врачу?
— Я и обращаюсь.
У Али сдавило горло.
— А он хороший специалист?
— Это она.
Дышать становилось все труднее.
— Звучит так, как будто она тебя еще не вылечила.
Ее прерывистое дыхание возбуждало.
— А может, я не хочу быть излеченным?
— Догадываюсь, что зависимость бывает от вещей и похуже.
С этим нельзя не согласиться. Вещи типа ванили и завитушек и большого красивого бюста. Но этот разговор уводит их совсем не в ту сторону. Господи, осталась всего-то одна ночь. Он почти добился успеха. Он должен подождать.
— Думаю, нам пора пожелать друг другу спокойной ночи.
Али застыла. Она ведет абсолютно неподобающий разговор со своим адвокатом, но у нее внутри все гудело и звенело подобно камертону, и было трудно соображать.
— Подожди, — сказала она. Надо срочно придумать причину для своего звонка! — Насколько хорошо ты знаешь судью?
— Почему ты спрашиваешь? — Макс нахмурился. — Уж не собираешься ли ты предложить ей взятку?
Али засмеялась. Ей вдруг стало легко. Кэт, которая только что вернулась с работы, просунула голову в дверь и улыбнулась Али. Али помахала ей, приглашая войти, и Кэт плюхнулась на кровать.
— Нет. Я имею в виду ее родинку.
— Родинку?
— Да. Над верхней губой.
У Макса глаза полезли на лоб. Конечно, он видел эту родинку — ее нельзя не заметить.
— И что?
— Она вот уже несколько дней ее почесывает. Мне не нравится форма родинки, и у этой женщины такая бледная кожа… Ты ее знаешь достаточно хорошо, чтобы спросить, консультировалась ли она с кем-нибудь по этому поводу, и если нет, то, может быть, посоветуешь это сделать? Я бы могла сама, но мне не позволено разговаривать с судьей.
Макс был ошарашен. Две недели он выслушивал дурацкие выдумки Али о том, как она поменяет род деятельности и кем станет после суда, но… она врач до мозга костей.
Сначала она прочитала ему лекцию по поводу прививки от ветрянки, потом помогла Хелен с артритом, потом дала совет, как лечить раздражение на коже одному из судебных репортеров, и теперь судья. Не говоря уже о том, как она мгновенно вытащила из сумочки пластырь, когда на улице упала девочка и оцарапала коленку. А пастилки от боли в горле, которые она вручила Джемме?