Любовь нельзя купить
Шрифт:
— О чем это ты разговаривала? — спросила Фиона, скрестив руки на груди.
Дафна улыбнулась:
— Посмотреть на тебя — так это я двадцать лет назад, когда ты без конца болтала по телефону с кем-нибудь из своих бойфрендов.
— Это немножко не то, мама, — сердито сказала Фиона. — Просто я проявляю интерес к тому, что ты делаешь, и слежу, чтобы все было в порядке.
— Тогда как я старалась испортить тебе удовольствие?
— Не хочешь — не говори.
Дафна вздохнула:
— Ладно. Я бы все равно тебе сказала, не надо было меня
— Опять с Арчи? Вы же только вчера виделись!
Грэм откашлялся, стараясь подавить смешок, который мог перевести огонь на него. С тех пор как Дафна поселилась здесь, он переменил свое мнение о ней. Он видел, что разногласия между ними возникают в основном из-за Фионы, но говорить ей это не собирался. После утреннего стриптиза в его кабинете он был очень осторожен, боясь огорчить Фиону и вызвать очередное яркое проявление… какого-то чувства, которое она, возможно, пытается до него донести. Правда, он надеялся, что слова «возьми меня, мой тигренок» имеют скорее переносный, нежели буквальный смысл.
— Нет, это был не Арчи, — сказала Дафна. — Это Картер, тот приятный мужчина, который владеет рестораном. Ну да ладно, мне пора спать. Спокойной ночи.
— Кто-нибудь может в это поверить? Мы два раза взяли маму с собой, и у нее уже два кавалера. Что это здесь происходит?
— Они явно разглядели в твоей матери больше, чем мы. Да и вообще, если задуматься, она довольно привлекательна для своего возраста.
Фиона пришла в негодование:
— О чем ты говоришь? Разве эта ужасная старуха может быть привлекательной?
— Быть может, ни Арчи, ни Картер не видели ее с ужасной стороны.
— А может, она оставила эту сторону для меня? — простонала Фиона. — Это больше похоже на правду.
Она надолго переключилась на мысли о матери, у которой личная жизнь складывалась лучше, чем у нее, пока с ужасом не вспомнила о том, что произошло в офисе.
— Грэм, — начала она, — я насчет сегодняшнего утра…
Снова зазвонил телефон.
— Это, наверное, почтальон, насчет нашей «привлекательной» мамочки, — раздраженно произнесла Фиона, но на сей раз спрашивали ее.
— А, привет, Милли, как ты? — безучастно поинтересовалась она, недовольная тем, что ей помешали.
— У тебя все в порядке? — спросила Милли, которой показалось, что ее звонок некстати.
Фиона вспомнила, что проблемы Милли, пожалуй, более безотлагательные, чем ее собственные, и смягчила тон.
— Прости. Плохой день, вот и все. Что стряслось?
Милли позвонила просто потому, что хотела удостовериться, что Грэм проникся важностью своего обещания и не рассказал Фионе о ее тайном занятии. Ее крайне беспокоило собственное поведение, но беседа с Грэмом, по-видимому, пошла ей на пользу; она решила, что больше не будет ходить в бар. Если бы она знала, что Фиона сотворила этим утром, то, возможно, не чувствовала бы себя так глупо, но теперь сожалела о том, что открылась Грэму. Она надеялась, что он снимет трубку, но раз уж это сделала
— А как Грэм? — неловко спросила она.
Фиона навострила уши:
— А почему ты спрашиваешь?
— Да просто из вежливости, — сказала Милли, выругав себя за то, что не продумала этот разговор, прежде чем снять трубку.
— Нет, не только из вежливости, — не унималась Фиона.
Она закрыла дверь гостиной, чтобы Грэм не мог их слышать. Но она зря беспокоилась: его никогда не интересовали ее телефонные разговоры. Для него это было блаженное облегчение, дававшее ему мирную передышку и возможность не разговаривать с самой Фионой.
Фиона понизила голос:
— Ты никогда не спрашивала про Грэма, если только он не болен.
Милли не знала, что и отвечать.
— Но мне же известно, что ты беспокоишься о нем. А мы не разговаривали с прошлой недели, и мне просто интересно, понимаешь…
Она быстро теряла волю к жизни, не в силах и дальше терпеть это мучение.
Фиона смягчилась. «Слишком уж я чувствительная, — подумала она. — Милли беременна и к тому же боится, что у Тима интрижка. Вероятно, ей просто хочется удостовериться в том, что и у других есть проблемы».
— Видишь ли, сейчас он ведет себе еще более странно, — сказала Фиона, благодарная, что можно хоть кому-то открыться. — На час опоздал домой после работы, а это совсем на него не похоже.
Ей хотелось рассказать Милли, что она сделала этим утром, но она не могла, потому что чувствовала себя слишком глупо. Однако она была рада, что рассказала Тесс. Тесс поняла.
— А я думала о Тиме и Грэме, — сказала Милли. — Наверное, во всем виновата я сама. Я собираюсь последовать твоему совету и просто поговорить с Тимом. Я думала о том, что ты сказала, ну, чтобы придать пикантности нашему браку, но боюсь, что он неправильно меня поймет и все еще больше запутается.
«Ты как всегда вовремя, — подумала Фиона — Быть может, когда ты в другой раз поймешь, что я предложила глупость, то дашь мне об этом знать, прежде чем я начну действовать».
— Что ж, я рада, что ты собралась выяснить отношения с Тимом. По-моему, это то, что нужно, — сказала она, решив сделать то же самое с Грэмом. Если только телефон не помешает.
— Ну, как там Милли? — спросил Грэм.
— Отлично, — рассеянно ответила Фиона.
— Что она хотела?
И тут Фионе все стало ясно. Возможно, она и поверила, что расспросы Милли насчет Грэма были невинны. Но то, что он интересуется Милли, да при этом задает не меньше двух вопросов кряду, — такого еще не бывало. Он никогда ничего не спрашивал про ее подруг, опасаясь главным образом того, что она ответит. И очень подробно.
Но два эти его несущественные вопроса, если их свести вместе, выливаются в один весьма интересный вопрос, на который у Фионы был только один ответ: между ними что-то есть.