Любовь окрыляет
Шрифт:
Но он не мог! Не мог, потому что не чувствовал боли женщины, которая родила ему сына, с такой остротой. Не жалел ее, не хотел с ней нянчиться и утешать. Он не хотел ее и не хотел ее горя!!!
Если бы Кристина…
Если бы она сейчас сказала ему – оставайся, он бы остался, позабыв обо всем: и о сыне, и о жене, и об их семейном горе. И сделал бы для Кристины все, о чем бы она ни попросила. И даже если бы и не попросила, он бы предугадал и сделал все равно.
– Господи, девочка! Тебе не стоило ехать туда и смотреть на это! Это страшно, я знаю, о чем говорю, –
– Больше некому, – всхлипнула она ему в воротник кителя и потерлась зареванной щекой о его щеку. – У нее были только я и мать. Но мать – вечная Симкина проблема. Она даже на опознание не поехала, поспешив перебраться в ее квартиру. Это так… Это так несправедливо, Глеб!!! Как жить дальше, господи, как?!
Светкин звонок на мобильный раздался как раз в тот момент, который всегда считается неподходящим. Глеб очень хотел поцеловать Кристину. Он только успел приподнять ее лицо за подбородок и нацелился на ее губы, как позвонила Светка.
– Ты где? – спросила жена слабым надтреснутым голосом, и ему тут же стало стыдно.
– Я забираю Ваньку. Скоро будем дома.
Кристина слезла с его коленок, как только завозился телефон в его кармане. Отползла на другой конец дивана, и он снова перестал понимать и чувствовать ее. И это нервировало. Тут еще Ванька захныкал в прихожей. Кристина засобиралась к нему.
– Господи, сколько же нужно времени, чтобы одеть ребенка! – взвизгнула жена. – Я тут с ног сбилась, а он там надеть ему куртку не может! Кристина пригрела? Смотри, Карпов, глаза выцарапаю и тебе и ей, так и знай!!!
Он не стал с ней ругаться, просто отключил телефон. Кристина все слышала, понимающе нахмурилась, слезла с дивана и пошла в прихожую, на ходу приговаривая:
– Она права, Глеб, это неправильно. У нее горе, вам следует быть вместе.
– А ты?! Ты как же? – он попридержал ее у дверей комнаты, попытался снова обнять, она вырвалась. – Ты останешься одна?
– Нет. Сейчас приедет Сережа.
– Сережа?! – Карпов наморщил лоб, тут же вспомнил и воскликнул: – Ах да, коллега! Он утешит?
Ему не стоило говорить так. Так неправильно. У Кристины даже лицо дернулось, и выражение непонятной гадливости застыло на нем.
Карпов обругал себя. Но он ведь никогда не понимал женщин. Понимал сейчас только себя, а ему сделалось тошно. От того, что ему приходилось уезжать от нее. А кто-то приедет скоро ему на смену и станет обнимать эту девочку, гладить ее по спине и лицу, говорить нужные правильные слова, варить ей кофе, заворачивать ноги в теплый плед. И нянчиться с ней, как с ребенком. А это ведь он, он должен был все это делать, а не кто-то другой!
Он сел на коленки перед Ванькой, рассеянно глядя на то, как сын пытается завязать шнурки на ботинках. Не выдержал, завязал сам. Поправил на нем шапку, одернул куртку, повязал шарфом.
– Выходи, я сейчас, – подтолкнул он его в спину к распахнутой входной двери. – Никуда не отходи, стой рядом!
Ванька вышел и послушно застыл возле притолоки, поглядывая на взрослых пытливыми детскими глазенками.
– Ступайте, Глеб, – снова переходя на «вы», потребовала Кристина.
– Ты справишься? – Он повернулся к ней, загораживая ее от любопытного Ваньки.
– Я справлюсь. – Она больше не смотрела на него, рассматривая растянутый рукав черного свитера, и снова повторила, потому что он мешкал и не уходил: – Ступайте, я справлюсь.
– А я нет!!! – выдохнул он с чувством, пятясь к открытой двери. – Я не справлюсь, Кристина!
– Ступайте, Глеб. – Она его уже почти выталкивала, налегая ему на грудь дверью. – Ступайте же! Все проходит! Всё… И это тоже пройдет, я знаю…
Глава 5
Она обманула его! Все сказала неправильно, хотя и хотела казаться знатоком в таких важных жизненных вопросах. У него ничего не прошло. И он постоянно думал о ней, хотя и пытался уйти с головой в хлопоты, обрушившиеся на семью. Куда-то ездил, что-то делал, заказывал, ругался с могильщиками, напившимися раньше срока. Светку пытался утешать, и даже как-то получалось не фальшивить. В самом деле, жалко ее было, слишком уж она убивалась по матери.
Ванечку на все это время пришлось оставить Светкиной сослуживице. Не хотелось ни Глебу, ни Светлане окунать малыша в эту трагедию. Да и некогда было с ним заниматься, беготня и суета одна. Когда все закончилось, все разошлись и последний стакан после поминок был вымыт, Светка повернулась к нему от маминой раковины и вдруг сказала:
– Глеб, я… Я хотела тебя предупредить.
– О чем?
Он был слишком измотан, почти не спал и не ел, поэтому снова не понял ее и не расслышал в ее тоне никаких угроз. И еще потому не понял, что снова думал о Кристине. Как она там? Как все прошло? Похороны ее подруги тоже должны были состояться именно сегодня. Выдержала она, нет это страшное испытание?
– Будет расследование, – с нажимом проговорила жена.
– Будет, конечно.
– Мне станут задавать вопросы.
– Ну?
– И станут спрашивать, где ты был в воскресенье, как раз в то время, когда убили маму.
– И что?
– Я скажу им правду! Всю правду о тебе! – с выражением чтицы продекламировала Светка.
– То есть? – Карпов нехорошо прищурился.
– Я скажу, что тебя не было дома! Ни на какое алиби с моей стороны не рассчитывай! Вот так-то, дорогой!!!
– Ну, ты и дура, – выдохнул он и, побарабанив пальцами по тещиной клеенке в ядовито-голубых рыбинах, которую она любила расстилать на обеденном столе, добавил тоже с выражением, немного привирая: – Мне твое алиби, как жопе дверца, дорогая! И меня на предмет моего отсутствия в воскресный вечер дома уже допрашивали. И я избавил тебя от необходимости стучать на родного мужа, рассказал все сам.
– Что ты рассказал?
Она еще пыталась держаться героем, задирала кверху маленький носик, ногу воинственно в сторону отставила, но видно было, хватит ее ненадолго. Слишком не хватало ей маминой поддержки.