Любовь Орлова
Шрифт:
Некоторые поездки объяснялись тем, что Григорий Васильевич являлся активистом Советского комитета защиты мира. Например, в Мексику она ездила вместе с мужем, поскольку тому поручили вручить Международную Ленинскую премию за укрепление мира и дружбы между народами экс-президенту страны Ласаро Карденасу.
Двадцать девятого апреля 1962 года ответственный секретарь Советского комитета защиты мира М. Котов послал письмо директору театра имени Моссовета М. Никонову: «В соответствии с решением инстанций, Народной артистке СССР Л. П. Орловой разрешено выехать для выполнения заданий Советского комитета защиты мира, связанных с подготовкой к Всемирному конгрессу за всеобщее разоружение и мир, в Италию и Швейцарию сроком на 1 месяц. Просим Вас считать тов. Орлову Л. П. в командировке». [89]
89
РГАЛИ.
Следующая зарубежная поездка Любови Петровны состоялась через два года, на этот раз только в Швейцарию. Впервые о ней упоминается 14 апреля 1964 года в письме заместителя ответственного секретаря Советского комитета защиты мира директору театра имени Моссовета: «Состоялось решение о направлении Народной артистки СССР тов. Орловой Л. П. в Швейцарию сроком на две недели для участия в чествовании лауреата Международной премии мира Всемирного Совета Мира Чарли Чаплина и во встречах с видными представителями миролюбивых сил страны». [90]
90
Там же. Л. 26.
Что касается непосредственно дней рождения Чарли Чаплина, о которых велись досужие разговоры, больших совпадений с этой датой тут нет. С 1953 года великий комик жил в маленьком швейцарском городке Веве на берегу Женевского озера. День рождения у него 14 апреля. Однако Любовь Петровна появлялась в Швейцарии, как правило, позже, хотя и не намного – в мае. Если Чарли Чаплин и успевал отметить свой день рождения, то при появлении советских друзей это можно было сделать еще раз.
В Югославию и Болгарию Любовь Петровна ездила на гастроли со своим театром, в Англию в первый раз по приглашению звукозаписывающей фирмы «Гранада» и еще дважды на гастроли, в Италию – на конгресс общества дружбы Италия – СССР. Перед каждой поездкой нужно было оформлять характеристику с места работы, то есть в театре имени Моссовета, а потом утверждать ее в Краснопресненском райкоме партии.
Можно решить, что характеристика для райкома – документ, который вполне уместно привести в биографическом исследовании. Но это только на первый взгляд. На самом деле из унылой канцелярской бумажки мало что можно узнать о человеке. Формальность чистой воды, составленная по утвержденной схеме и написанная неживым языком. При советской власти за характеристикой приходилось обращаться по разным поводам, иногда требовалось, чтобы ее написал авторитетный занятый человек, например руководитель предприятия. Писать, разумеется, никто не собирался, да это и не главное, получить бы подпись. И нередко этот авторитет, – если человек хороший, – подписывал внизу совершенно чистый лист бумаги и говорил: остальное напишешь сам.
Из однотипных характеристик Орловой можно узнать, что она русская, беспартийная, замужняя; что зрители знают ее по таким-то фильмам и таким-то спектаклям; что везде артистка проявила лучшие грани своего дарования. И в конце обязательно, как заклинание, как козырный туз, выделено как нечто самое главное: «Неоднократно бывала за рубежом. Замечаний по предыдущим поездкам не имеет. Морально устойчива».
В этом отношении она была устойчивее, чем кто-либо другой. Ее смело можно было выпускать за границу. В 1966 году Орлова находилась со своим театром на гастролях в Болгарии и Югославии. Моссоветовцы, простые советские люди, большинство из которых вообще оказались за границей впервые, активно сновали по магазинам, желая вернуться домой не с пустыми руками. Любовь Петровна к тому времени была весьма обеспеченным человеком, к тому же она уже прикоснулась к красивой жизни в более развитых странах. Поэтому она проводила свободное время в компании с одной из ведущих артисток театра 76-летней Серафимой Бирман, эрудированной и любознательной женщиной. В каждом городе они много гуляли, ходили по музеям. Серафима Германовна восторгалась: «Любочка Орлова – единственный человек, с которым можно разговаривать об искусстве. У всех остальных головы забиты тряпьем».
В Париже Орлова и Александров останавливались в доме некой Элизабет Маньян. Родившись в России, в молодости эта красивая девушка работала на скромной должности в Коминтерне, потом вышла замуж за секретаря французской компартии. Есть большие подозрения, что она была агентом НКВД. У нее останавливались многие советские писатели и артисты, сама она тоже часто приезжала в СССР, где отдыхала в писательском Доме творчества в Дубултах. Со временем же Элизабет стала получать такую огромную пенсию из Москвы, какая коренным французам и не снилась. За границей, в том числе и во Франции, Орлову и Александрова принимали как выдающихся мастеров советского кино. Супруги встречались со своими титулованными коллегами, ходили на пышные приемы, знакомились с представителями творческого истеблишмента: художниками, музыкантами, писателями. Благодаря одному из таких знакомств в репертуаре Любови Петровны в конце концов оказалась очень интересная роль.
Первые шаги к ней были сделаны в канун нового, 1960 года, когда Любовь Петровна получила письмо из Парижа от своей знакомой Эльзы Триоле – автора таких известных у нас произведений, как «Авиньонские любовники» и «Розы в кредит», жены не менее известного у нас в советские времена писателя-коммуниста Луи Арагона и родной сестры Лили Брик. Триоле сообщала Орловой об одной особенной пьесе, которую она готова перевести специально для нее. Необычность этой драматургической новинки состоит в том, что она смонтирована из подлинных писем двух известных людей – актрисы Патрик Кемпбелл и Бернарда Шоу. В тексте совершенно нет авторской отсебятины – только отрывки из писем, которыми два незаурядных человека обменивались в течение сорока лет. В этих пространных посланиях рассказана жизнь каждого из них: молодость, любовь, общая работа, ссоры, война, слава, старость, болезнь. Влюбленный в Патрик драматург так и не решился расстаться из-за нее со своей женой. Кемпбелл же в конце концов вышла замуж за другого...
Любовь Петровна загорелась этой идеей и начала вести переговоры с дирекцией театра. Мало того что нужно заключить с переводчиком договор. Ей еще хотелось, чтобы пьесу ставил Григорий Васильевич, у которого имелись личные впечатления о встречах со знаменитым английским писателем – в Лондоне, в 1929 году. В конце концов первый, бюрократический, барьер был преодолен, дирекция дала добро – пускай Триоле переводит, постановщиком назначим Александрова.
Перевод пьесы американца Джерома Килти «Милый лжец» был получен в 1962 году, и Григорий Васильевич принялся за работу. В первую очередь он решил отредактировать авторский текст. Режиссер привык, что в кино режиссеры вольно обращаются со сценарием, и таким же образом обошелся с пьесой. Ему показалось, что в личной переписке мало говорится об отношении Бернарда Шоу к агрессивной политике империалистических кругов. Поэтому Александров, даже не связываясь с автором, добавил в текст отрывки из публицистических антивоенных статей великого драматурга.
Вряд ли после его вмешательства текст пьесы стал лучше – в литературе Григорий Васильевич не мастер. В дирекции театра, прочитав полученный вариант, засомневались: целесообразно ли вообще ставить «Милого лжеца», заинтересует ли зрителей такая тягомотина.
В пьесах с двумя действующими лицами есть что-то странное, нечто противоречащее природе театра. Разумеется, поставить ее легче, чем, скажем, «Хованщину». Обоим исполнителям тоже приятно находиться весь вечер в центре зрительского внимания. Однако зрителям все же хочется динамичного зрелища, чтобы перед ними происходили хоть какие-то события, кто-то входил, выходил, появлялись разные люди. А тут два человека сидят и читают письма – такие пьесы лучше исполнять по радио.
Когда сочинение подобных пьес поставили на поток, театры и зрители постепенно смирились со всеми этими «Варшавскими мелодиями» и «Старомодными комедиями». Но «Милый лжец» был пионером камерного жанра. Требовалась определенная смелость, чтобы решиться на эксперимент. Среди советских режиссеров к рискованным поступкам более других был склонен Николай Павлович Акимов, который в 1962 году первым поставил «Милого лжеца» в руководимом им Ленинградском театре Комедии. Для Орловой и Александрова это была малоприятная новость.